Глава 11

Харуюки запрыгнул в автобус на остановке Хонантё, проехал на нём по Седьмой Кольцевой и вышел на севере Коэндзи.

Без десяти восемь вечера. С учётом того, что из дома Синомии Утай он вышел после семи часов, путешествие в зону Накано 2, просмотр битвы и участие в дуэли заняли совсем немного времени. Это и был один из главных плюсов игры Брейн Бёрст, но Черноснежка всегда говорила ему, чтобы он не позволял досадным поражениям терзать его в реальности, поскольку в таком случае он лишается всей пользы от ускорения.

Но сегодня Харуюки не мог последовать её совету и даже в автобусе продолжал анализировать свой бой против Вольфрам Цербера. И, в то же самое время, свой бой против Циан Пайла восемь месяцев назад.

Обе эти битвы во многом совпадали. А значит, та досада, которую испытывал Харуюки, должна быть знакома и Такуму. По какой бы причине они ни сошлись в тот раз в дуэли, Харуюки не должен был произносить те слова, потому что они наверняка оставили в душе его друга незаживающую рану.

Манган Блейд сказала ему вернуться к истокам, и битва с Такуму однозначно относилась к ним. Он должен был начать с неё, потому что в противном случае об изучении Идеального Зеркала не могло быть и речи.

Проходя через вход в жилой комплекс, Харуюки открыл почтовик и отправил Такуму короткое сообщение. Через несколько секунд пришёл ответ, состоящий лишь из одного слова: «Хорошо».

— Прости меня, Таку!

Сидевший за обеденным столом квартиры Харуюки Маюдзуми Такуму непонимающе моргал, глядя на низко склонившего голову друга, который продолжал упрямо стоять.

Приставив палец к острому подбородку, он ненадолго задумался. Подняв голову, он с опаской спросил:

— Что ты натворил в этот раз, Хару? Только не говори, что опять поднял уровень, не оставив запаса по очкам.

— Н-нет, дело не в этом... да и до шестого уровня мне ещё далеко...

— Тогда... ты поругался с Ти? Она злится на тебя, и ты хочешь, чтобы я помог тебе извиниться?

— Н-нет, дело не в этом... да и в таком случае я бы не рисковал показываться ей на глаза...

Харуюки продолжал тихо отвечать, глядя на Такуму краем глаза, а тот с улыбкой сказал ему:

— Даже я не могу понять, почему ты извиняешься. Присаживайся, Хару. Расскажешь за ужином. Ты ведь ещё не ужинал?

На столе стояла квадратная тарелка с шестью аккуратными рисовыми шариками. Рядом же стояло ещё одно блюдо с традиционной японской едой: рагу из цыплёнка и киотской маринованной треской. Как сказал Такуму, он уговорил свою мать заказать ещё один ужин на двоих. Конечно же, Харуюки его об этом не просил, и оттого ему было ещё более неловко. Но, поскольку Утай угостила его только мягкой пастилой, голод по-прежнему оставался при нём, так что он решил отложить вопрос, ради которого пригласил Такуму, и сначала поужинать.

— Прости, Таку... — вновь извинился он и сел напротив друга.

— Ничего страшного, мне наоборот нравится есть с тобой. Дома у нас за столом разговоры только о перспективах мировой экономики и о моих оценках, — сказал Такуму с радушной улыбкой.

Хотя он и был одет в простую футболку и джинсы, изящество его вида от этого ничуть не страдало. «Да уж, мне многое нужно переосмыслить и напомнить себе, что у меня есть такой замечательный друг», — сказал сам себе Харуюки и взял в руку палочки. Пожелав друг другу приятного аппетита, Харуюки начал ужин с пропечённой до коричневой корочки картошки из рагу.

Как не раз рассказывал Такуму, поскольку в семье Маюдзуми работали оба родителя, на столе у них чаще всего оказывались замороженные полуфабрикаты. Но по сравнению с пиццей, которую по вечерам ел Харуюки, эта еда куда ближе к настоящей. Он с наслаждением попробовал всё, что было на столе, и вскоре его желудок умиротворённо затих.

И Харуюки тихо произнёс:

— Я проиграл... — прервав ужин, он посмотрел в глаза напряжённо смотрящего на него Такуму и продолжил, — Сегодня... после школы я пошёл в зону Накано 2... и впервые в своей жизни безнадёжно проиграл. Дуэль шла всего одиннадцать минут, и у противника оставалось 70% здоровья.

Он уронил палочки на стол. Хотя Харуюки и был сыт, но живот его начало наполнять вновь появившееся чувство досады, заставившее его сжать кулаки.

— Но главное... мой противник только на днях стал бёрст линкером... он был первого уровня...

Следующие десять минут Харуюки потратил, во всех деталях рассказывая о случившемся в Накано 2, начиная с того момента, как его затянуло зрителем в бой Фрост Хорна, и заканчивая собственным поражением гениальному новичку Вольфрам Церберу, обладающему невероятными способностями.

Такуму слушал его молча и продолжал молчать какое-то время после того, как Харуюки затих. Наконец, он протянул левую руку и крепко сжал правый кулак Харуюки.

— Одна дуэль ничего не решает, Хару.

Харуюки рефлекторно поднял голову. Такуму разжал хватку, постучал Харуюки по кулаку, а затем отвёл свою руку назад.

— Даже если ты проиграешь сто дуэлей подряд, ты никогда не знаешь, чем закончится сто первая. Разве не в этом прелесть этой игры под названием Брейн Бёрст? Хару, ты думаешь только о том, что был выше его по уровню, но совершенно не замечаешь того, что проиграл в информационной войне. Твой противник знал о твоей способности к полёту всё, а ты ничего не знал о... «Физической Неуязвимости» этого Вольфрам Цербера.

Слова Такуму полнились теплотой и заботой.

Но чем больше сочувствия он проявлял, тем острее становились шипы вины, пронзающие сердце Харуюки. Ведь сам Харуюки в своё время... сказал ему совершенно противоположные слова. Он сказал ему то, что не должен произносить ни один бёрст линкер.

— Прости меня, Таку... — вновь прошептал Харуюки, низко свесив голову. Но в этот раз он всё же постарался выразить словами томящиеся в груди чувства. — Я... не достоин того, чтобы ты говорил мне такие слова, Таку. Ты ведь помнишь... что я сказал тебе тогда? После одной единственной битвы...

Глубокий вдох.

— «Тебе никогда не одолеть меня в Ускоренном Мире. Признай это.»

Пусть он лишь повторял свою старую фразу, но слова эти словно резали его язык ножом. Закончив, Харуюки поднял голову.

Такуму продолжал улыбаться прежней улыбкой, но в глазах его появилась боль, которой раньше не было. Он разомкнул губы, затем снова сомкнул их. Наконец, он решился и ответил, но не словами обвинения:

— Хару... тогда ты имел право сказать мне не только эти слова, но и куда более жестокие. Ведь я... нечестными методами охотился на нашего командира, самого дорогого для тебя человека, твоего «родителя», и проиграл тебе после того, как пытался уничтожить тебя. У тебя была возможность скинуть меня на землю и лишить меня оставшихся очков. Но ты не сделал этого и простил меня. И именно поэтому тех слов, что ты мне сказал, было, скорее, недостаточно.

— Нет. Нет, Таку, ты не понимаешь, — резко прервал его самобичевание Харуюки.

Конечно же, он не забыл того, как Циан Пайл, подгоняемый иссякшими бёрст поинтами, пытался напасть на лежащую без сознания Чёрную Королеву Блэк Лотос. Но всё это время Такуму продолжал глубоко раскаиваться за всё, что наделал в рамках «инцидента с троянской программой».

Он уже успел искупить свою вину. Он сменил Легион, работал инструктором Харуюки, принимал самое активное участие в самых сложных битвах против Хром Дизастера и Даск Тейкера. Он стал неотделимой частью Нега Небьюласа. А самое главное — сама Черноснежка уже давно простила его.

Осталась лишь вина самого Харуюки. И, осознавая это, он стиснул зубы и начал слово за словом превращать бурю своих эмоций в речь.

— Я хочу извиниться... не только за сказанные мной слова, но и за то, что я совсем забыл о них. Я должен был извиниться ещё давным-давно... ещё когда ты ушёл из Леонидов и вступил в Нега Небьюлас. Я должен был попросить тебя забыть о них. Манган Блейд сказала мне вернуться к истокам... и тогда я понял. Наверное, я проиграл Церберу именно потому, что настолько мерзок, что сказал такие слова своему лучшему другу, а затем с лёгкостью забыл о них... — тут Харуюки вновь с шумом встал, положил руки на стол и наклонился. — Таку, ради всего святого, прости меня за то, что я... так ранил твою гордость как бёрст линкера, так унизил тебя. И за то, что я совершенно забыл об этом. Прости.

«Я никчёмный эгоист, который не видит никого, кроме себя. Мне кажется, что в мире горюю, страдаю и мучаюсь лишь я... и потому дуюсь на остальных и завидую им. Я не думаю об их чувствах, окружая своё сердце бронёй, пытаясь отбиться от всего на свете...

Да, так же, как Сильвер Кроу пытается защититься своей несовершенной зеркальной бронёй. Пусть она отражает часть физических, тепловых и световых атак, но не может ничего поделать против сильных ударов, вроде боданий Цербера и лазеров Нико. «Недоделанный» — вот моё второе имя...»

— Прощаю. Но при одном условии, — вдруг услышал Харуюки и осторожно поднял голову.

Перед ним сидел Такуму с неизменно мягкой улыбкой.

Положив палочки на стол, он поднялся и обошёл стол, подойдя к Харуюки. Дружески стукнув того по поникшей спине, он сказал:

— С тебя большое ассорти в магазине мороженого Энжи. Что скажешь, Хару?

— ... — проглотив свои чувства, Харуюки спросил, — ...Сколько?

— Ха-ха-ха, я не такой маньяк, как Ти, мне и одного хватит.

Посмеявшись, Такуму вновь принял серьёзный вид, а затем положил руки на плечи Харуюки. Развернув его к себе лицом, он искренним голосом продолжил:

— Хару, как я уже сказал, тогда у тебя было право сказать мне всё что угодно. Но... я не буду с тобой спорить, тебе от этого явно лучше не становится. Поэтому давай пообещаем друг другу. Когда-нибудь, когда мы оба станем высокоуровневыми бёрст линкерами... скажем, седьмого уровня, мы вновь сразимся с тобой в полную силу.

— Таку... — Харуюки удивлённо распахнул глаза и увидел ими лишь предельную серьёзность в глазах своего высокого друга.

— Ты проходишь через множество тренировок и становишься сильнее. Но я хочу попробовать победить тебя, и в этот раз сделать это своими собственными силами. Что скажешь, Хару?

«Да. Вот она», — наконец, осознал Харуюки. — «Вот она, доброта Таку. Вот слова, которые могут навсегда перечеркнуть всё, что я наговорил ему тогда, про то, что ему никогда не победить меня. Вот клятва бёрст линкера, который никогда не позволяет поражению сломить его и стремится победить в завтрашней битве.»

— ...Хорошо. Обещаю, Таку, — ответил Харуюки.

Такуму улыбнулся, кивнул и отпустил его.

— Ну что, давай скорее доедать. Ты ведь наверняка планировал после этого попросить меня помочь с домашкой, раз уж я здесь?

— А... меня раскрыли. Прекрасная работа, господин Маюдзуми.

Такуму напоследок ещё раз хлопнул Харуюки по плечу и пошёл обратно за стол. Харуюки смотрел ему в спину и мысленно шептал:

«Спасибо, Таку».

И тут его друг, словно услышав эти слова, обернулся и неожиданно сказал:

— Хару. По поводу того, что тебе сказала Манган Блейд, про возвращение к истокам... мне кажется, тебе нужно вернуться ещё дальше нашей с тобой дуэли. Твои истоки лежат там.

— Э?.. Г-где?

— На этот вопрос ты должен ответить сам. Кстати... Манган не каждому даёт такие советы. Всё-таки, Хару, ты крайне популярен среди девушек постарше...

— Д-да нет же, сколько можно повторять! — запротестовал Харуюки, услышав от него эту фразу уже не в первый раз, а затем снова сел на стул. Он взял с тарелки ещё один рисовый шарик и, пережёвывая его, продолжил говорить с набитым ртом, — Кстати, Таку, а ты сам-то знаешь Манган Блейд? Вы ведь, небось, были хорошими друзьями, когда ты состоял в Леонидах...

— Ты что, где я, а где она... это ведь ближайший офицер Синего Короля. Хотя, сразу после того, как я ушёл из Леони... — пустился в воспоминания Такуму и затих.

Харуюки подался вперёд.

— Что? Что тогда случилось?

— Расскажу, если успеешь сделать домашнюю работу к девяти часам. [✱]Сцену, на которую намекает Такуму, показали в аниме (в ранобэ её не встретишь). К слову, на момент съёмок 11-й том как раз заканчивался, и студия учла появившийся в нём контент.

— У-у... это мне надо начать прямо во время еды.

Продолжая нарушать все мыслимые нормы этикета, Харуюки продолжил есть рисовый шарик левой рукой, а правой забрался в виртуальный интерфейс. Такуму сокрушённо усмехнулся. Когда Харуюки увидел это знакомое до боли выражение лица сквозь полупрозрачное окно, он вновь от всей души поблагодарил судьбу за то, что у него есть такой друг. Даже боль от бесславного поражения Вольфрам Церберу словно поутихла.