Глава 10. Ссора с сестрой девушки.

Второй день поездки с утра не задался.

Завтрак приготовил я, к восьми утра в гостиной собрались Чива, Химе и Фуюми, но вот Масузу, сколько ни ждал, не спускалась.

Беспокоясь, я пришёл к её комнате, чтобы позвать завтракать, когда:

— Я с утра до обеда сплю, — странной фразой, сказанной заспанным голосом, меня отправили прочь.

Похоже, ей вставать ужасно тяжело. Возможно, события вчерашнего вечера так сказались…

Позавтракав лишь вчетвером, мы по предложению Фуюми занялись летней домашкой.

Чива, конечно, недовольно бурчала: «Приехать на море и домашку делать…» — но я заставил её согласиться. Она ведь, глаз с неё спусти, до последнего делать не будет, да…

Химе же покорно подчинилась и сейчас делает дневник в кандзи[✱]В оригинале стоит забавное такое 漢文の宿題 которое может означать как саму китайскую литературу, так и задания по написанию сочинения с использованием камбун https://waa.ai/kApx. От Фуюми раздалось удивлённое: «Ну и красивый же у тебя почерк!». Похоже, она крайне умела в подобном.

Я и Чива, сидя рядышком, начали было делать домашку по математике, но…

— Слушай, Э-кун! Помоги вот здесь! — мне постучали кончиком карандаша по локтю, и я вернулся в реальность.

— Д-да, прости, — похоже, я вновь выпал. Третий раз подряд.

— Эйта, может, ты устал?

— Редко увидишь, что Кидо-кун не в силах сосредоточиться на учёбе, — удивились Химе с Фуюми. И действительно, для меня это редкость.

Не в силах собраться, я зря тратил время: не успел заметить, как уж полдень.

На обед я решил сделать сомэн[✱]https://waa.ai/kp7W для быстрого перекуса. Приготовил и на Масузу, и даже сходил к комнате, позвал её, но она отказалась: «Аппетита нет».

— Всё ли в порядке с Нацукавой? Может, ей от жары плохо? — вопросительно склонила голову Чива, поедая бело-красную лапшу. — Ведь вчера ещё оживлённой была. А так сможет ли она сегодня в конкурсе участвовать?

— Во сколько там начало-то?

Фуюми вытащила телефон и сверилась с дисплеем:

— В 16 часов начало, с 16:30 выступления. Участницам надо собраться до 15:30 перед сценой на втором пляже.

— Ясно. Ну, к этому времени наверняка очнётся.

Масузу говорила, что она должна предстать на суд. Что она задумала-то? Неужели со сцены заявить, что наши отношения фальшивка? А может, обойдётся без крайних мер, просто сказав, что мы расстались?

После того как мы поели, Чива вновь предложила на море пойти, но…

— Извините, на меня не рассчитывайте.

Под недовольные «бу-у» троицы я в одиночку ушёл на улицу.

Хотелось просто бесцельно прогуляться.

Быть может, и это тревожное чувство немного развеется.

Для начала я решил пройтись по пляжу на юг. На севере Ханенояма, поэтому хочется оказаться как можно дальше.

Дальше… Дальше. Ещё дальше.

Спустя где-то тридцать минут ходьбы и потения под палящим солнцем под шум волн, облик окружающих зданий переменился. До этого встречались одни лишь старые домики, но на смену им пришли стильные виллы и отели.

А, так это третий пляж, н-да?

На втором пляже, где мы обитаем, «пляжи общего доступа», а вот здесь полноценные высококлассные зоны отдыха. Те самые, из-за которых Каору завидовал.

Разглядывая по пути стильные кафе и магазинчики аксессуаров, я увидел приближающуюся издали тёмную группу. Несколько загоревших на солнце парней. Наверное, местные сёрферы.

И в центре этой группы находится красная точка. Девушка, облачённая в ярко-красное платье. Да ещё и с золотыми волосами.

Вот они, высококлассные места отдыха. Даже иностранцы приезжают, видимо… Подумал я было, но по мере сокращения расстояния между нами осознал, что силуэт знакомый какой-то.

Она, видимо, тоже где-то с теми же мыслями склонила голову.

Едва мы приблизились на расстояние, на котором можно различить лицо, как почти одновременно раздались вздохи.

— Откуда ты тут-то?..

— Это моя фраза! — с этими словами на меня уставилась… Нацукава Мана. Как и прежде, абсолютно не сдержанная на язык пигалица.

Издали не видел, но рядом с ней ещё и ярко-красный велосипед зарубежного производства. Наверное, где-то неподалёку у их семьи вилла. Вот они, буржуа.

— Нэ-нэ, Мана-тян, это кто? — спросил один из сёрферов вкрадчивым тоном.

Мана со скучающим видом ответила:

— Парень старшей сестры. В прошлом мерзкий отаку.

— «Мерзкий отаку» могла бы и не добавлять!

Тут же из окружающей группы одновременно раздались елейные голоса: «Так у Маны-тян есть старшая сестра», «Я так и думал, то-то мне казалось, что на младшую сестру тянешь», «Старшая сестра Маны-тян чертовски красива, наверное!».

Что с ними такое? Сколько им платят-то?

С самодовольным выражением выслушав комплименты, Мана произнесла:

— Так, можете уходить. У меня вот к нему дела есть.

Само собой, из группы сёрферов раздались недовольные восклицания, но Мана, улыбаясь, сложила руки перед собой со словами: «Извините, что заставила вас составить мне компанию. Спасибо», — и парни ушли с развязными улыбками.

— А тебя точно устроило? Прогонять их?

— Само собой, разве не ясно? — помахав рукой в сторону уходящих, то и дело оглядываясь, парней, произнесла Мана. — В отбросах, которые собираются группами, нет ничего хорошего. Я уж думала, как их отослать, как появился ты. Очень вовремя.

Жестокие слова в противовес внешнему виду.

— Постой, так нам же не о чем с тобой говорить-то.

— У тебя может и нет, а вот у меня есть… Ну, по пути поговорим, что ли, — и, не дожидаясь моего ответа, зашагала, ведя велосипед. Настырная, точь-в-точь как старшая сестра.

— Ты что, где-то неподалёку остановилась?

— Именно. У нас тут вилла.

— А почему Фунасэхама-то? Если богатенькие, то за границу езжайте. На какие-нибудь острова Увеа.

— А, в прошлом году там была.

— …

Была, значит, блин. С Химе поменяйся, а?

— Да-а, замечательно, а... Ты прям самая что ни на есть победительница по жизни! — я думал поддеть её, но…

— Само собой. Не будь я победительницей по жизни, само понятие «победа» бы не существовало.

Видимо, не проняло. Она безнадёжна.

— Так, а ты-то тут почему? И Сузу тоже приехала?

— Да. У нас тренировочный лагерь.

— У этого вашего «Общества мечтательниц»?

— Грубиянка ты. «Общества саморазвития»!

— От этого смысл не особо и меняется.

— Да…

Я ничего возразить не смог. Даже не так: я был полностью согласен.

— Ну так что? Всё ли у вас в норме с Сузу?

— …

Так и знал, что спросит.

— Ну так что там у вас? Подвижки есть? Хоть поцеловались?

— Не хочу отвечать…

— А? Ты что? Ты кем себя возомнил-то?..

— Я вовсе не прошу тебя разговаривать уважительно, но прекрати мне «тыкать». Или тебя не учили проявлять вежливость к старшим?

— А, замолчи-замолчи! Надеюсь, ты не думаешь, что если разок справился со мной, то можешь теперь указывать?

Я уж думал, что она с гневным «Хм!» уйдёт[✱]В закат, ага. © переводчик, но она продолжила шествовать рядом.

В компании с девушкой из средней школы, чьи золотые волосы перебирает морской бриз, я, само собой, привлекаю внимание. Завистливые взгляды вслед от встречных парней вонзаются мне в спину не хуже ножа.

Ну, впрочем, я ещё с Масузу к этому привык.

— Видишь? Все смотрят на меня? — с бахвальством взглянула на меня Мана. — Сузу, конечно, тоже красавица, но с виду с ней сложно сблизиться, не так ли? И в этом плане я отличаюсь. Да и крайне миленькая к тому же. Ты ведь рад небось? Что с такой красавицей шагаешь?!

— Что-о? — хмыкнул я. — Ты не равняй меня с этими пацанятами. Ведь я…

Вот! Здесь и сейчас расставлю точки над и!

— Я не склонюсь ни пред одной девушкой! Я — анти-романтик!..

Разъяснил!..

Честно говоря, хоть раз сказать это хотел. Зашибись!

— Ты совсем дурак, что ли? Девственный.

…

А-а, почему?

— Х-хе! Девственник, значит. Для меня это чистая похвала!

— Изврат-изврат-изврат-изврат-изврат! Умри-умри-умри-умри-умри-умри!

О-о-о-о…

Девушка младше меня непрестанно обзывает «извратом», желая смерти. Неужто я отброс всемирного масштаба?..

А, впрочем, что главнее…

— К-красота-а…

— Ч-что?

В последнее время девушки только баловали меня-а!

Так что презирающая меня особа — самое то!

— Ты чего ухмыляешься? Крайне отвратительно смотрится, если что.

— Ещё, ещё обзывай!

— С-серьёзно отвратно! Не подходи, девственник! Главный девственник всея Японии!

— Да! Ещё! Ещё-ё! Превосходно!

Мана побледнела:

— В-всё я больше так не могу! Я ухожу. Бывай!

И усевшись на велосипед, отбыла. Но, не проехав и пяти метров, покачнулась и потеряла баланс. Бах! И с приличным шумом упала.

И красное платье, и золотистые волосы — всё в пыли.

— П-просто ошиблась! Теперь всерьёз! — оправдываясь на вопрос, который я даже не задавал, она вновь уселась в седло.

В этот раз проехала где-то метров десять, но всё же покачнулась и… Бах!

Я вприпрыжку приблизился сбоку, указывая на неё:

— О? О? Что тут у нас? Неужто на велосипеде не умеешь ездить? А, Нацукава Мана-сан? Ты у нас третий класс средней школы вроде, да?

Обсмеянная в такой момент Мана покраснела прямо на глазах.

— Знай своё место! Ха-ха! Полная победа Так-куна!

Похваляюсь победой над девушкой младше себя. Я крут!

Крут!

Крут… н-да?

А не наоборот ли?.. Отброс?

В момент, когда я засомневался, Мана встала, прикрывая лицо:

— Всхлип-всхлип… Смеяться тут… Не над чем же…

О-о, кажется до слёз довёл?!

— П-прости. Перебрал слегка. Виноват.

— Всхлип-Всхлип…

— Серьёзно. Это же просто факт. Да? Ну же, цепля-а-а-ай?!!

Стоило протянуть руку, как меня ухватили за запястье и потянули. Естественно, я упал. Само собой. Рухнув посильнее, чем до этого Мана, я тоже оказался весь в придорожной пыли.

— Кья-ха-ха-ха-ха! Дура-а-ак! Повёлся!

— З-зараза, притворными слезами разжалобила, мелочь такая!..

— А ну не касайся меня, девственник! А то заразишь ещё одиночеством на всю жизнь!

— О! Занятно звучит же! А давай заражу!

Я, дерущийся посередь для на улице с девушкой младше себя… Мерзавец!

Поскольку наш шум привлёкал внимание, для начала мы покинули то место.

Бок о бок, при этом велосипед веду я, мы дошли до безлюдного детского парка.

— Здесь, пожалуй, — Мана присела на скамейку. Я, поставив велосипед, уселся рядом.

— Так зачем тебе с собой велосипед? Ездить же не умеешь.

— Да умею, говорю же! Просто немного забыла, как это делать.

Угу. Вот только эта отговорка сродни признанию, что не умеешь.

Пристально глядя на меня, Мана спросила:

— Ну и как у тебя с Сузу? Всё в порядке? Сейчас, конечно, каждый день жара, но она хоть нормально питается?

— Ты так беспокоишься? О сестре.

На мой вопрос Мана в панике отвернулась:

— Н-не то чтобы волнуюсь, просто мне же надо докладывать папе.

— Ясно.

Она ведь переживает. Вот только если я вслух скажу, разозлится.

Как можно более кратко я обрисовал наши нынешние с Масузу отношения. И, само собой, разговор зашёл о вчерашнем вечере… Утаив момент о фальшивке, я лишь сказал, что «мы можем расстаться».

— Вот как. На пределе, значит, — кратко ответила Мана, по окончании моего рассказа. — Но продержался ты долго. Ведь отвращение Сузу к людям — это что-то.

— Разве?

Мана, пнув камешек под ногой, произнесла:

— Знаешь, заграницей Сузу называли «драгоценностью семьи Нацукава».

— Гордость за дочь?

— Отчасти так. А отчасти — цинизм.

— Цинизм?

— Драгоценность. Другими словами, «аксессуар». Инструмент для бахвальства перед тамошним высшим светом, мол: «Вот какая у меня прекрасная дочь есть». Ведь для этого-то он и отнял Сузу у её матери, притащив за собой.

— Значит, у вас и в самом деле разные матери?

— Да. Сузу разве не рассказывала?

— Она ничего не говорила, так что и я не спрашивал.

Хотя по цвету глаз и волос сразу было видно.

— Сузу поступала так, как и ожидал отец. Ведь по ней судили о её матери. Умная, женственная, уважающая отца послушная дочь. Эту роль Сузу освоила в совершенстве. Для неё отыгрыш «послушной девочки» перед незнакомыми взрослыми заграницей стал сутью жизни.

Отыгрывающая послушную девочку Масузу.

Отыгрывающая «девушку» Масузу.

Жизнь Масузу не переменилась, не смогла измениться.

— Я изначально знала, что для меня это невозможно, так что папа и не ждал ничего. Но вот Сузу могла. И постаралась оправдать надежды. Так что, исполняя свою роль, продолжая жить во лжи, она... так и сошла с ума, — глядя на облака, выстроившиеся словно небоскрёбы, Мана продолжила. — Знаешь ведь пословицу? Чтобы обмануть других, сперва надо обмануть себя. Нужно быть послушной, обязательно послушной. Я послушная… Вот так постоянно обманываясь, она и перестала понимать саму себя.

Может, сейчас с Масузу всё так же? Отыгрывая влюблённость, она перестала понимать, что с ней творится.

— Ведь всё её действия идут вразрез, не так ли? Только скажет колкость, как внезапно добреет. Только покажется, что ты понял её, как она вновь замыкается… Скажи, тебя ведь тоже этим поистязало?

— Пожалуй, что и да.

Чрезмерно точная догадка. С того момента, как Масузу мне призналась, она мной вертит, как хочет.

Сколько раз я проклинал её… Сколько раз кричал о чрезмерных ссорах и не упомнить. Вот только…

— Вот только неплохие… — с нажимом произнёс я, — неплохие то были деньки.

Мана тихонечко прошептала: «Вот как…». И, соскочив со скамейки, отвернулась так резко, что хвостики взметнулись.

— Спасибо, что полюбил мою старшую сестрёнку.

Поскольку близится вечер, я решил вернуться к нашему пансиону.

Мана, похоже, хочет ещё немного отдохнуть в этом парке.

— Бывай, — стоило мне встать с лавочки, как до меня вдруг дошло. — Вот как. Теперь я понял, наконец.

— Что?

— Ты ведь… для практики с велосипедом сюда пришла, так?

— Ч-чт… — судя по тому, как Мана потеряла дар речи, открывая-закрывая рот подобно карпу в пруду, похоже, я угадал. — Д-д-да говорила же, умею я ездить! Проваливай уже, отаку отвратный!

— Да-да, уж извини за отвратность, — небрежно махнув рукой, я зашагал.

И вдруг вспомнил ещё кое-что:

— Слушай…

— Да умею я ездить! — раздражённо воскликнула девушка.

— Скажи, если существует человек, способный быть рядом с Масузу, то какой он?

Мана с озадаченным: «А?» — склонила голову набок, после чего немного поразмыслив, ответила:

— Так это же очевидно: со «лгуньей» может быть лишь один человек.

— И какой он?

Затаив дыхание, Мана прошептала:

— Сообщник.