Глава 1. Среди скал

Пожалуй, такой картины даже в Аду не сыскать.

Вокруг не росло ни единой травинки. На земле лежали лишь камни и песок, но, несмотря на резкие перепады высот, после каждой оказывалось, что этот рельеф продолжался и дальше без каких-либо изменений. Отовсюду поднималась белая дымка, закрывавшая половину пейзажа, а в воздухе стоял плотный запах, от которого вслед за зрением начинало сбоить и обоняние.

Цвета были тусклыми и почти не менялись.

Можно сказать, с обычной жизнью здесь ничто не связывало.

Более того, это место, хоть и «пустое», отличалось от холодных и безжизненных пустошей… запах и жар служили предупреждением любому, кто посмел прийти сюда. Эта земля была отравлена.

И все же… в самом центре…

— Эх…

Тору Акюра расслабился.

Он отдыхал. Он даже не представлял, что его тело может настолько обмякнуть.

Такие шансы выдавались ему редко.

Тору был молодым. Его внешний вид тянул на звание «юноши»… хотя кто-то мог называть его и «мальчиком». Его черные глаза и волосы никак нельзя назвать примечательными, черты лица чуть привлекательнее, чем у большинства, но не более. Вряд ли о его красоте получилось бы написать балладу… Единственной настоящей особенностью в ней была печать вселенской тяжести на лице, характерная скорее для старика, нежели для молодежи.

Взросление человека определяется не прожитыми годами, а пережитым опытом.

Именно поэтому несчастные люди выглядят старше своих лет. Поскольку Тору вырос в условиях, весьма отличавшихся от «обычных» по мнению общества, то и выглядел старше своего настоящего возраста.

— Блаженство…

Тору прислонился к скале и посмотрел на небо.

Он тренировался, когда стоял. Он тренировался, когда сидел. Он тренировался даже во сне.

Именно такой стала его жизнь, как только он дорос до сознательного возраста. Можно даже сказать, что он тренировался 24 часа в сутки, сам того не осознавая. Каждое движение рук, каждый шаг, каждый вдох и выдох. Вне зависимости от того, двигались его мускулы сознательно или бессознательно, любое действие отпечатывалось в подсознании как тренировка.

Рыбам естественно плавать. Птицам естественно летать.

Так и здесь.

Благодаря этому ему удалось восстановить форму, несмотря на весьма длинный период безделья.

Но… в качестве расплаты за свои бессознательные тренировки, теперь ему нужно было сознательно приказать телу «отдыхать». Стоило ему позабыть о своем теле, и оно начинало без конца тренироваться, накапливая усталость.

Это могло даже привести к тому, что усталость достигла бы такого уровня, когда он и вовсе мог упасть в обморок.

Он слышал, что истинные эксперты и мастера своего дела умели давать половине своего тела отдыхать, продолжая закалять другую половину, что называлось «отдыхом во время тренировок»… но в свои 20 лет Тору все еще был новичком, не способным на такое.

И именно поэтому…

— Эх… — протяжно вздохнул он, погружаясь в горячую воду по плечи.

Он чувствовал, как постепенно таяла «усталость», скопившаяся в мышцах и сосудах, и напряженность, оставшаяся в нервах. С закрытыми глазами он и вовсе мог без труда представить, как по его телу разливается тепло, и как течет внутри кровь.

Он находился в воде горячего источника.

Здесь белая дымка висела столь плотно, что практически закрывала обзор, и окружающий пейзаж состоял лишь из нескольких скал. Все они были черными кусками застывшей магмы, когда-то выброшенной на склон горы во время извержения вулкана.

Эту дымку и характерный стойкий запах создавали подземные воды и разогретая сера.

Изначально на земле вокруг Тору не было ничего, кроме кучи камней, но поскольку рядом протекала река, он решил попробовать копнуть наудачу и наткнулся на горячий источник. К счастью, вода оказалось самой приемлемой температуры для того, чтобы в ней отдохнуть.

— Кажется… я уже пять лет так не… — прошептал Тору, глядя на небо, сокрытое белой дымкой.

Дело в том, что возле деревни Акюра, в которой он жил, тоже находилось похожее место с горячим источником. Там они в свое время и расслаблялись после всевозможных тренировок.

Но после уничтожения деревни Акюра горячие источники они посещать перестали… Да что там, поскольку им не хватало еды, у них не было времени даже на ванны, поэтому чаще всего они мылись в реках и прудах.

Именно потому Тору обстоятельно наслаждался первым посещением горячего источника за 5 лет.

— М-м…

Конечно же, Тору вошел в воду голым.

Впрочем, это отнюдь не означало, что он был беззащитным. Его тело могло в любое время вернуться из отдыха в состояние полной боевой готовности.

— …

Тору прищурился и протянул руку.

Для того чтобы выкопанный ключ не завалило, они укрепили его несколькими крупными камнями, выложенными вокруг родника. На самый большой из этих камней Тору сложил свои вещи.

Он наощупь прошелся по ним и быстро нашел, что искал.

Метательный нож.

Обычно он использовался для, собственно, метания, но у него имелась рукоять, позволявшая сражаться им и как обычным ножом. Конечно, он был куда более хрупким и грубым, по сравнению с любым обычным клинком, но в экстренных случаях им можно и отразить атаку, и попробовать наброситься на противника. Свои любимые стилеты Тору возле воды не оставил. Они были оснащены сложными механизмами, которые могли испортиться от высокой влажности.

— Акари?.. — тихо прошептал он, оторвав спину от камня, обернувшись и вглядевшись в белый туман. — Нет, не похоже…

В какой-то момент он ощутил поблизости чье-то присутствие.

Сводная сестра Тору, Акари, в этот самый момент должна обрабатывать собранную серу.

Она разбиралась в фармацевтике, вернее, в приготовлении смесей с помощью ступки и пестика, и из серы могла сделать порох, яды и даже нюхательную соль. И для них с Тору такие смеси весьма ценны. Их недостаток всегда болезненно ощущался, а запас никогда не тянул карман.

А значит…

— Это ты, Чайка?

А затем, словно он только этого и ждал, белый пар слегка расступился, обнажая фигуру девочки.

Тело ее было миниатюрным.

Она производила впечатление нежного создания, которое могло рассыпаться в крепких объятиях. Ее руки и ноги выглядели худыми, да и в целом на мускулы она была небогата. Нельзя сказать, что она казалась истощенной, но при этом выпуклости на груди смотрелись настолько скромно, что оставляли впечатление еще не успевших сформироваться. Пожалуй, возбуждать ее тело начало бы лишь через несколько лет.

Уголки ее глаз были острыми, придавая глазам кошачий вид, но при этом они не казались строгими… вызывая, скорее, ассоциации с очаровательным котенком.

Черты ее лица напоминали своей безупречностью произведение искусства, к которому ничего нельзя прибавить, и у которого ничего нельзя отнять, чтобы не нарушить баланс. Более того, трудно представить, что это лицо с возрастом может измениться. В этот самый миг оно достигло такого пика очаровательности, что могло показаться, будто она родилась с этим самым лицом и всегда останется такой девочкой.

Длинные серебристые волосы и аметистовые глаза лишь усиливали это впечатление. Обычно она носила черно-белые одежды, похожие на траурный наряд, но сейчас ее фигуру ничто не скрывало, и ослепительный образ бесконечно невинной обнаженной девы отразился в глазах Тору.

Чайка Трабант.

Чаще всего она, работодатель Тору, представлялась именно так. Если говорить еще точнее, диверсант Тору считал ее своей хозяйкой. Правда, Чайка не только была младше него, но и не обладала многими важными знаниями, из-за чего их взаимоотношения переходили из разряда «хозяйка-слуга» в довольно запутанную категорию.

— Так… — начал Тору, а затем неожиданно перешел на крик, — Ты что такое творишь?!

Какими бы близкими не были их отношения, они совершенно точно не относились к тому типу, в котором можно без всякого предупреждения показываться друг другу на глаза в голом виде.

Тору резко прокрутился на месте, развернувшись спиной к приближающейся девочке.

В нижнем белье Тору ее уже видел (благодаря тому, что она в этом плане довольно безразлична)… но в полностью обнаженном виде еще нет.

— Тору…

До него донесся всплеск горячей воды.

Чайка вошла в ту же воду, в которой он находился.

Хорошо развитые чувства сыграли с Тору злую шутку. Он прекрасно чувствовал, как она приближается к нему… и как остановилась совсем рядом. Они стояли так близко, что могли коснуться друг друга руками. Обернись он — и ему некуда было бы отводить взгляд.

— Что ты там думаешь?!

— …Что? — удивленно спросила она.

В ее голосе не чувствовалось ни капли непристойности — она произнесла это слово, словно ребенок, только что выучивший его.

— Ну, понимаешь… — Тору не знал, что еще сказать.

Чайка являлась принцессой северной страны, Империи Газ.

У августейших особ и просто знати система ценностей отличалась от обычной. Власть имущие постоянно опасались нападений убийц и всегда держали рядом с собой телохранителей — и в ванной, и на прогулке… и даже во время уединения с супругом или любовником. Тору был наслышан о том, что иногда на роль таких телохранителей нанимали и диверсантов.

Вряд ли человек мог стесняться раздеваться на глазах своего пса.

Вполне возможно, что Чайка не только с самого начала не испытывала к Тору никаких романтических чувств, но и не ощущала перед ним даже стыда.

«Но даже если так, мне-то на тебя пялиться нельзя!»

Поскольку Тору все же молодой парень, то, несмотря на все его принципы, тело могло невольно отреагировать на наготу молодой девушки.

— Тору…

Но она либо не задумывалась о его мучениях, либо вовсе насмехалась над ними, поскольку вслед за этим ее пальцы коснулись спины Тору.

И более того…

— Тору…

Он ощутил ее дыхание на шее.

Вообще, Чайка едва доставала ему до плеч… но в воде Тору стоял на коленях, и голова Чайки оказывалась даже выше. Их относительный рост был таким, что если бы Тору обернулся, то перед его взглядом оказались шея и грудь Чайки.

— Тору… — шепот раздался практически вплотную.

И судя по нему, Чайка слегка нагнулась.

Казалось, будто она собирается поцеловать Тору в шею…

— … — Тору что-то тихо пробурчал.

А в следующее мгновение…

Лязг.

В тот самый момент, как Тору развернулся к Чайке, его метательный нож издал резкий звук.

Зубы Чайки буквально впились в него.

— …

— …

Между ними повисла неловкая тишина.

Не двигался Тору, и не двигалась Чайка.

Наконец, Чайка нахмурилась и, не вынимая оружие Тору из своего рта, спросила:

— Что ты делаешь?

— Это мне тебя надо спрашивать, — отозвался Тору, сверля Чайку взглядом. — Что это было, Фредерика?

— Внезапная атака, а что? — сразу же ответила Чайка… вернее, нечто, принявшее ее облик.

Каким-то образом голос этого создания оставался совершенно ясным, хоть зубы его и продолжали грызть клинок. Возможно, механизм его речи отличался от человеческого.

— Почему ты так выглядишь?

— В смысле? Я просто голая.

— Вот я и спрашиваю — почему ты голая?

— Потому что мы моемся? Ты ведь и сам голый из-за этого?

В ее голосе словно сквозило «что с тобой такое?»

— Нет, ну это, конечно так, но! — в отчаянии воскликнул Тору. — Но я спрашиваю о том, зачем ты в голом виде нападаешь на меня, пока я моюсь!

— Я же сказала, это внезапная атака, — ответило существо по имени Фредерика, отпустив, наконец, метательный нож Тору, и немного отступив назад.

Каждый раз, когда оно начинало говорить, между очаровательными губами появлялись маленькие, но все же самые настоящие клыки. Не успей Тору подставить нож, они бы глубоко впились в его шею.

— Я подумала, что ты хоть в воду зайдешь без оружия. Ты вообще понимаешь, что никакой адекватный человек не будет мыться с оружием, Тору?

— Кто бы говорил… И вообще, уж кому-кому, а тебе лучше помалкивать про «адекватность»!!! — воскликнул Тору.

Трудно придумать что-то более оскорбительное, чем услышать сомнения в собственной адекватности от этой девочки.

Ведь Фредерика даже не человек.

Она была драгуном и относилась к фейлам. Эти существа обладали магией, дававшей им способность свободно изменять свое тело, например, увеличивать его и покрывать бронированной кожей перед битвой. Многие знали драгунов лишь по таким боевым формам… но он мог и уменьшить свое тело.

Например… стать человеческой девочкой.

— Как жаль… А я думала, мне удастся разодрать тебе горло.

Фредерика произнесла эти слова, совершенно не напрягаясь, будто ей не дали разыграть какую-то совершенно невинную проказу.

После одного случая этот драгун начал охоту за Тору.

Она совершенно не скрывала того, что собирается убить его. Но не потому, что ненавидела его или действовала по чьему-либо приказу, а просто потому, что больше ей нечем было заняться.

Поэтому… несмотря на то, что она вроде как состояла в отряде Тору, она могла в любой момент исчезнуть на неопределенный срок и по капризности не уступала кошке. Видимо, она пыталась, не будучи человеком, имитировать человеческую систему ценностей, но двигалась в неправильном направлении… В любом случае, Тору уже устал возиться с этой девочкой-фейлой.

— И все же, Тору, — спросила Фредерика, продолжавшая находиться в облике Чайки. — Когда ты все понял?

— …С самого начала, — ответил тот. — Правда, окончательно я убедился лишь в самый последний момент.

— Но ведь я очень постаралась повторить и лицо, и тело Чайки.

— …Действительно, ты очень на нее похожа.

Даже сейчас, когда он стоял прямо перед ней, ее можно легко принять за Чайку.

Конечно, ее облик не повторял тело Чайки в самых мельчайших подробностях, но поскольку приближалась она со спины, у Тору не было возможности разглядеть их. Даже речь ее была прерывистой, и отчетливой разницы в голосе между ней и настоящей Чайкой не ощущалось.

— Тогда как? Аура, что ли?

— А-а… — Тору почесал щеку. — Грудь.

— Э? Грудь?

— У Чайки грудь меньше.

— Э? Правда? А мне казалось, я хорошо все запомнила.

— У нее одежда с набивкой. Если ты видела ее только в обычной одежде, то не знаешь этого.

— Тору?

— Что?

— Так значит, ты видел Чайку голой? Так и знала.

— Я видел ее только в нижнем белье! И что значит «так и знала»?!

Хоть Тору и понимал, что спорить с этим чудовищем бесполезно… он никак не мог прекратить отвечать ей. Похоже, работало то, что она выглядела как человек, вернее, как девочка.

— Так ведь даже Акари говорила, что ты величайший насильник на всем Фербисте.

— Хватит ее слова всерьез воспринимать!

— Ясно… — хоть ответ Тору и походил на вопль, он не вызвал у Фредерики почти никакой реакции. — Значит, если бы я чуть уменьшила грудь, то смогла бы обмануть Тору.

С этими словами Фредерика приложила ладони к груди и несколько раз свела и развела их. Две небольших, но явно мягких выпуклости приятно деформировались на глазах Тору…

— Да хватит уже! — воскликнул он, вновь поворачиваясь к ней спиной.

И тут…

— …А?

— А…

Он встретился взглядом с Чайкой.

Ее фиолетовые глаза моргнули и продолжили смотреть на него.

На мгновение Тору растерялся.

Он отвернулся от Фредерики, чтобы не видеть тела Чайки, но вместо этого оно оказалось прямо перед ним. Очаровательные черты лица и длинные, но ухоженные серебристые волосы могли принадлежать только ей. А небольшая грудь под ключицей подтверждала, что она и есть настоящая…

— …

Тору рефлекторно развернулся и, конечно же, снова увидел Фредерику в форме Чайки. Не зная, куда еще посмотреть, он обратил свой взгляд в небо.

— Что такое, Тору? Кровь из носа пошла?

— Нет!

— М?..

Пришедшая со стороны спины Чайка приволокла с собой черный гроб размером с нее саму, несмотря на воду. Похоже, она действительно никак не могла угомониться, если гроба не было в зоне прямой видимости. Это тоже один из пунктов, в которых две Чайки различались.

— Г-г-г… — пыталась что-то сказать изумленная Чайка.

Впрочем, еще бы — она ведь только встретилась со своим собственным двойником.

Более того, ее двойник стоял так близко к Тору, словно они собирались в любой момент обняться… В общем, благодатная почва для недопонимания.

— Нет, Чайка, слушай… — попытался хоть как-то оправдаться Тору, но ничего толкового в голову не пришло.

Чайка в ответ неуверенно отступила на шаг, после чего дрожащей рукой указала на недоуменно склонившую голову Фредерику.

— Грудь?! Увеличение?!

— Это точно первое, что ты хочешь сказать?! — воскликнул едва не обернувшийся, но вновь отведший взгляд Тору.

«Ну почему вокруг меня столько девушек — это же невозможно… И вообще, почему они об этом так небрежно говорят? Может, это со мной что-то не то, раз я по каждой мелочи так переживаю? Хотя, это же бывшая принцесса и фейла… я же должен понимать, что ни у одной из них нет адекватного понятия о стыде.»

— Большая грудь. Ключ. Обязательно научи, — проговорила Чайка, приближаясь к Фредерике.

— Видишь ли, это очень просто устроить с помощью магии.

— Ты что, тоже спятила?!

Магия превращения драгунов действовала лишь на них самих и на все то, что она признавала частями их тела. Более того, Тору слышал от Чайки, что эта магия являлась уникальной способностью драгунов, и люди не могли ее использовать.

— Разве твоя магия не распространяется только на людей, заключивших с тобой контракт, Фредерика?

Она могла заключать своего рода «временные контракты» посредством укуса, что позволяло ей залечивать чужие раны… но для настоящего превращения, где была важна стабильность, «временные контракты» не годились.

— Контракт!

— Хорошо. Тогда давай поменяемся руками.

— Почему ты говоришь об этом с такой легкостью, будто вы просто едой меняться собираетесь?!

Для заключения контракта наездника на драгуне необходимо обменяться с фейлой рукой, ногой или соответствующим количеством плоти.

— Шучу я, шучу, — ответила Фредерика. — Видимо, Тору, ты из тех, кто шуток не понимает.

— …Это у тебя шутки слишком непонятные!!! — воскликнул в ответ Тору, которому уже плакать хотелось от происходящего.

Долгая война закончилась.

Естественно, что 300 лет военной поры повлияли на взгляды людей.

Целые поколения прожили свою жизнь в ее протяжении.

Это было простое и понятное время.

И, конечно же… все люди строили планы на жизнь, учитывая продолжавшуюся войну.

«Диверсанты» — одни из тех, кто возвел этот принцип в абсолют.

Мастера на все руки, когда дело касалось битв, готовые взять на себя работу, которой брезгуют классические рыцари и мечники, копошащиеся во тьме люди, жившие войной и готовые пойти на все, чтобы достичь своей цели… Вот, кем они были. Они не стеснялись ни подлостей, в которых их обвиняли, ни низостей, за которых их презирали. И именно потому, что они были такими людьми, они встречались в каждой битве, выполняя темную, но такую нужную работу.

Убийства. Подстрекательства. Мятежи. Налеты. И многое другое.

Диверсанты блистали тогда, когда честные методы не могли принести победы в битве.

Естественно, спрос рождал и предложение.

В какой-то момент диверсанты перестали появляться сами по себе, а организовались в «деревни», где их обучали, а затем отправляли на задания. Это была весьма очевидная система, позволявшая «производить» более эффективных диверсантов.

Возникло несколько школ диверсантов. В ответ на спрос со стороны правителей воспитали множество бойцов, которые принимали участие в самых разных битвах. В деревнях прекрасно понимали, что диверсантов рассматривают как разменные монеты, и не противились этому — нередки были случаи, когда выходцы их одной и той же деревни встречались на поле боя, будучи нанятыми противоборствующими сторонами. Но диверсанты относились к этому с безразличием. Они могли выполнять свою работу вне зависимости от того, на чьей стороне оказывались… и их нанимателей это не сильно беспокоило.

Можно сказать, они нашли баланс между спросом и предложением.

Но… долгая война закончилась.

Стоило наступить миру, как диверсантов начали воспринимать лишь как «бесчестных псов», «трусов» и «подонков» и относиться к ним с ненавистью и презрением. Скорее всего, немалую роль в этом сыграли правители государств, боявшиеся умений диверсантов, ведь те умели организовывать бунты и беспорядки. А поскольку многие государства прибегали к их услугам, то прекрасно знали, какую опасность они представляли.

Как бы там ни было, с наступлением мира диверсанты остались без работы.

И более того… резко изменившие свое мнение о них страны уничтожили практически все «деревни».

Многие диверсанты были вынуждены пуститься в бега.

К ним относился и Тору Акюра.

Хотя его правильнее называть так и не вылупившимся яйцом диверсанта.

Ведь война закончилась еще до того, как он успел отправиться на свое первое задание.

Все навыки, которые он оттачивал за свою жизнь ради использования на поле битвы, оказались бесполезны.

Сегодня диверсанты уподоблялись бездомным псам, которых бросили хозяева.

Их жизнь ничего не стоила. Их создавали, потому что они были «нужны»… но теперь эта «нужда» неожиданно пропала. Более того, теперь их тренировка стала слишком рискованной.

Тору… сердился.

Для чего он родился?

Для чего жил все это время?

Все пошло не так… и потому Тору даже не пытался работать, целыми днями ничего не делая.

И тогда ему повстречалась девочка по имени Чайка Трабант.

В ходе целой череды происшествий, которые они пережили вместе, Тору узнал несколько вещей.

Что Чайка собирала «останки» своего отца, разделенные на несколько частей.

Что отец ее был императором Империи Газ — ключевой фигурой той самой войны.

Что при поддержке правительства существовала организация, стремившаяся захватить принцессу Чайку.

Что статус законной наследницы мог помочь ей воскресить Империю Газ и вновь вернуть мир во время войны.

И многое другое…

Тору… увидел в этом свой шанс.

Война была ему по нраву. Она нравилась ему в разы больше мира, где для него не находилось места. Он принял решение присоединиться к Чайке и опасностям ее жизни, чтобы найти применение своим навыкам и прекратить, наконец, загнивать.

Так Тору и стал подчиненным Чайки.

Но…

— Тору, Тору…

Он ощутил, как кто-то слегка постучал пальцем по его спине.

Чайка. Он знал это, даже не оборачиваясь.

— Дальнейший. План.

— Раз уж сейчас делать больше нечего, хотелось бы обсудить, что мы будем делать дальше, — добавила Фредерика.

Краем глаза Тору заметил, что та больше не изображала Чайку и вновь приняла облик девочки с золотистыми волосами и красными глазами.

Если сравнивать очаровательность внешности, то Фредерика могла бы составить достойную конкуренцию Чайке… но при этом ощущения от них исходили совершенно разные. Чайка казалась немного неживой, немного похожей на куклу, а Фредерика наоборот — неугомонной, словно зверек, очутившийся в теле девочки, бодрой и шаловливой.

Кстати, поскольку Фредерика свободно изменяла свою внешность, у нее не было «истинного облика», но чаще всего она показывалась на глаза отряду Тору именно в таком виде. Судя по всему, ей не нравился переполох, который она поднимала, разгуливая в форме драгуна.

— Поговорим, как закончим мыться, — сказал Тору, сидевший спиной к девочкам.

Он сидел в ямке родника и смотрел наружу.

Чайка и Фредерика же купались в самом центре горячего источника.

Вообще, обе они вели себя настолько спокойно и безразлично, что Тору, возможно, незачем было так старательно отводить глаза… Но если бы при виде них у него действительно пошла бы носом кровь, он вряд ли смог бы хоть как-то объясниться, поэтому он упорно продолжал смотреть в другую сторону.

— Значит, мне заканчивать мыться и выходить?

— Да.

— А что насчет тебя, Тору? Ты выходить не собираешься? Так и будешь сидеть? — невинным тоном спросила его Фредерика.

— …

Тору промолчал.

Если бы он мог, то давно бы вышел.

Вода в этом источнике была мутноватой, и ему удавалось скрывать от них нижнюю часть своего тела с ее помощью.

— Вы… — видимо, Фредерика поняла молчание Тору по-своему, поскольку решила продолжить разговор. — Ищете останки императора Газа, так?

Похоже, она все же собиралась поговорить об этом прямо здесь.

Тору ощутил, как за его спиной кивнула Чайка.

— Подтверждение.

— Почему? Нет, я слышала, что останки императора это неплохое магическое топливо… но есть ведь и другие источники?

— … — Чайка не нашлась с ответом.

«Кстати, мы ведь так и не рассказали Фредерике всей правды о Чайке?»

Любое существо, обладающее определенным уровнем интеллекта, накапливало в процессе жизни магическую энергию. Ее можно использовать, чтобы творить магию… Но люди чаще всего применяли свою собственную энергию только в качестве «запала», а в качестве расходных материалов использовали так называемое магическое топливо.

Его роль играли останки разумных существ.

Легче всего работать с окаменелостями, а именно, с окаменелостями фейл, которые назывались сухим топливом… но при должной обработке пользоваться можно и не окаменевшими останками.

Останки императора Газа, заработавшего звание величайшего мага всех времен и народов и, по слухам, прожившего три сотни лет, действительно были великолепным топливом.

Но… с другой стороны, незаменимыми их не назвать.

Можно провести аналогию с ценами… конечно, если хочется иметь нечто крайне дорогое и при этом умещающееся на руке, то крупный драгоценный камень ничем не заменить, но если требуется просто «подобрать что-то равноценное», то его можно уравнять достаточным количеством золота.

Если бы им просто хотелось магического топлива, смысла собирать останки императора Газа не было никакого.

— Фредерика, — сказал Тору, продолжая упрямо сидеть спиной к девочкам. — Давай я сначала спрошу… Что ты думаешь об императоре Артуре Газе?

— В смысле, «что»?

— Ты согласна с мнением всех тех государств, что считают его корнем всего зла?

— Ну, как сказать… — голос Фредерики совершенно не казался нервным.

Казалось, будто она отвечала на вопрос о своем любимом цвете или блюде.

— Я ведь просто выполняла цели Доминики. Да, я принимала участие в штурме столицы Империи Газ, но, если честно, я не испытываю по этому поводу каких-либо чувств. В конце концов, Доминика ведь пошла в замок без меня… так что в лицо я его не видела.

— Ясно…

Тору кратко вздохнул.

Они вполне могли продолжать скрывать от нее цели и личность Чайки. Трудно было сказать хоть что-нибудь о том, что думает Фредерика. Несложно представить, что она могла вдруг стать их врагом. Поэтому лучше делиться с ней лишь самым минимумом информации…

— Я… дочь, — но Чайка обогнала мысли Тору. — Артур Газ — отец.

Чайка призналась во всем сама.

Тору еще раз вздохнул.

Похоже, она практически не боялась того, что Фредерика фейла. Конечно, Фредерика не охотилась на нее 24 часа в сутки, как на Тору, и на вид казалась ровесницей Чайки. Это отчасти объясняло бесстрашие Чайки.

— …Э? — естественно, это признание немного удивило даже Фредерику.

— Ее настоящее имя — Чайка Газ.

Понятно, что теперь что-либо отрицать бессмысленно.

Тору вновь вздохнул, после чего добавил:

— На самом деле, магическая сила останков здесь не при чем. Чайка просто хочет достойно похоронить своего отца.

— «Похоронить»… — повторила Фредерика это слово таким изумленным голосом, словно слышала его впервые. — А-а. Похоронить. Похоронить… так? Понятно.

Повторив слово несколько раз и переварив его смысл, Фредерика кивнула.

— Точно. Люди к этому весьма трепетно относятся.

— Можно подумать, ты чем-то отличаешься.

— Э? А-а… ты про Доминику? — в голосе Фредерики слышалась неуверенность.

Когда Доминика Скода, с которой эта девочка-фейла заключила контракт, умерла, Фредерика так хотела исполнить ее желание, что начала отыгрывать роль Доминики, приняла ее облик и даже вызвала отряд Тору на бой. С точки зрения Тору, это были своеобразные похороны, организованные Фредерикой для Доминики, но…

— М-м… это немного другое.

— Другое? В чем именно?

— Это были не похороны, — уверенно ответила Фредерика. — Мы ведь с Доминикой были единым целым. Ее желания — мои желания. Поэтому я хотела исполнить их, пусть и в таком виде. Только и всего.

— Так разве это не похороны?

— Вам сам император приказал собрать его останки?

— Нет, мы…

Конечно, точного ответа на этот вопрос не знал и Тору.

Но…

— Между вами ведь нет того «контракта», что был у нас? — продолжила Фредерика. — Люди врут и предают, и поэтому без контракта никогда нельзя сказать, чего они на самом деле желают, так?

— Это, может, и так, но…

Действительно, Чайка плохо помнила события, связанные с гибелью империи Газ. По непонятной причине она совершенно не могла вспомнить, как именно бежала из империи… и все прочие связанные с этим события.

А значит, даже если император и приказал ей «собрать останки»… Чайка этого не помнила.

Другими словами, она делала это не потому, что так завещал император.

Сбор останков был ее собственным стремлением.

«Понятно. А для Фредерики похороны кажутся проявлением самодовольства.»

Действительно, такую точку зрения можно понять.

В конце концов, стенают ведь не мертвецы.

На самом деле, о забвении скорбят те, кто остался в живых. Можно сказать, они вселяли в себя чувства уже несуществующего человека и скорбели за его счет.

— Только не говорите, что вы сражались со мной только из-за этого, — голос Фредерики начал звучать подавленным. — Вы готовы рисковать жизнью ради такого?

— «Ради такого»? Ничего себе ты выражаешься, — Тору нахмурился. — Чайке это очень важно. Другим это может показаться бессмысленным, но…

— Нет, я не об этом, — проговорила Фредерика, подходя к Тору. — Я о тебе, Тору.

— Обо мне? — переспросил он, изо всех сил стараясь не смотреть на голую Фредерику.

— В чем смысл тебе собирать останки императора Газа?

— Мне?.. Мне смысла никакого.

Это были останки незнакомого ему человека. Только и всего.

Будь Тору магом, он бы воспринимал их либо как хороший источник магической энергии, либо как останки великого мага, но…

— Я просто хочу исполнить желание Чайки.

— Почему? — задала Фредерика очередной вопрос.

Она не говорила так, словно стремилась загнать его в угол.

В ее голосе звучало лишь искреннее любопытство.

— Вас с Чайкой не связывает «контракт», и ты бы ничего не потерял, если бы не стал исполнять ее желание, верно?

Фредерика говорила о контракте между драгуном и наездником.

Формально, Чайка наняла Тору, но их не связывали никакие документы или доказательства того, что Тору должен служить ей, в отличие от наездника, обменявшегося органом со своим драгуном.

Грубо говоря, их договор был устным.

Но…

— Впрочем, если вы пара, то я еще могу это понять.

— Пара?

— Если ты считаешь ее человеком, который будет рожать твоих детей, то я еще могу это понять.

— Эй, ты…

— Но ведь это естественно для живых существ, — парировала Фредерика ошеломленную реплику Тору. — Все они хотят жить. И передавать свою кровь дальше. Это так естественно… что меня ничуть не удивило бы, если бы это и правда являлось твоей мотивацией. Это самая главная из вещей, которые я не понимаю о тебе, Тору.

— …

Все это время он жил для того, чтобы стать диверсантом.

И как диверсант, он знал лишь один способ связать себя с окружающим миром — родиться ради битв и умереть ради них же.

Но в один прекрасный день война закончилась, лишив Тору всего, что он успел накопить.

Все стало ненужным. Все стало бесполезным.

— Я… хотел сражаться, — тихо произнес Тору.

— Как Доминика?

— Нет. Я хотел сражаться не потому, что искал смерти. Я хотел через битвы оставить что-то после себя. Особенно с учетом того, что мне все равно суждено умереть. О другой жизни я и не думал. Мне о другом просто не рассказывали.

— …

— Поэтому, когда я услышал историю Чайки, я пошел с ней, — продолжил Тору с натянутой улыбкой. — Девочка, собирающая останки императора Газа, считавшегося главным злодеем войны. Законная наследница Империи Газ. Может случиться и так, что из-за нее мир снова вернется во времена войны. И тогда диверсантам вновь будет, чем заняться.

— Понятно, — моргнув алыми глазами, Фредерика искоса посмотрела на Тору. — Но Тору, ты ведь сказал, что «моя цель — чтобы очень дорогой мне человек достиг своей цели».

— …Так ты еще помнишь, — Тору нахмурился.

Действительно, он сказал эти слова, когда они ужинали в особняке Доминики.

Они вызвали волну недопонимания со стороны Чайки и Акари. Кстати, да, хоть Тору и объяснил им, какой смысл вложил в слова «дорогой мне человек», Фредерике он это пока не рассказывал.

— Ага. Ну, так что это значит?

— Чайка дала мне шанс вновь начать сражаться и обрести цель в жизни. До встречи с ней я лишь загнивал, потеряв все. Поэтому я обязан ей.

— Хм-м… ну хорошо, в основном мне все ясно, но…

— Ты уверена? — Тору краем глаза посмотрел на Фредерику.

Поскольку она не была человеком, ее понимание и ход мыслей часто сильно отличались от людских. Всегда имелась вероятность, что после того, как она скажет «я все поняла», окажется, что на самом деле она поняла все не так.

— Но одна простая вещь все еще вызывает у меня сомнения, — Фредерика вдруг повернулась спиной к Тору, посмотрела на Чайку и спросила, — Чайка. Ты… действительно дочь императора Газа?

— М?! — изумленно обронила Чайка.

Мало того, что она совсем не ожидала этого вопроса, еще меньше она ожидала услышать сомнения в адрес самого важного из фактов. Этот вопрос звучал почти как «кто же ты на самом деле?»

— О чем это ты? — удивленно спросил Фредерику Тору.

Если она не дочь императора Газа, то кто?

Вообще, Тору узнал о том, что она дочь императора Газа, не от нее самой. Ему об этом заявили те люди, что преследовали ее и знали, кто она такая на самом деле. Они сказали, что Чайка — дочь Проклятого Императора. Что она настолько опасный человек, что они должны арестовать ее…

Если Чайка хотела обмануть Тору, то она с самого начала должна была представиться Чайкой Газ.

Но…

— Смотри. Тебе не кажется неестественным, что дочь императора Газа не погибла вместе с остальной империей, а продолжает шататься по миру? — задумчиво спросила Фредерика.

— Ты…

Как говорилось ранее, Чайка не помнила гибели своей страны.

Она не знала ни того, как ей удалось сбежать из гибнущей столицы… ни того, была ли она в замке в тот день. По крайней мере, так Чайка объяснила Тору.

— Хочешь сказать, что Чайка врет?

— Есть вероятность, что она сама может этого не осознавать, так?

— …

Тору не нашелся с ответом.

Вдруг, потеря памяти Чайки — не просто случайность, а отговорка, призванная скрыть правду о неудобных, мешающих цельной картине вопросах?.. Вдруг, она сама убедила себя в этом, чтобы обмануть как отряд Тору, так и саму себя?

— У вас ведь нет никаких доказательств того, что Чайка — действительно дочь Артура Газа, правда?

— …

И правда, нет.

Тору чувствовал, как растерялась Чайка, находившаяся за его спиной.

Вряд ли она предполагала, что такой вопрос всплывет именно сейчас. Возможно, предположение Фредерики о том, что она сама себя обманывает, выбило почву из-под ее ног и заставило погрузиться в неуверенность.

— На каком основании ты веришь Чайке?

— …

И вновь Тору нашелся с ответом не сразу.

На самом деле… Тору никогда не волновало, действительно ли Чайка на самом деле принцесса Империи Газ.

Он чувствовал, что и исполнение ее желаний, и сам процесс этого исполнения — достойные цели, и помогал ей именно поэтому.

Только и всего.

Но…

— Хотя, может, именно способность закрывать глаза на неясность происходящего и делает вас людьми, — вдруг произнесла Фредерика с на удивление радостной улыбкой, окинув взглядом замолкших Тору и Чайку и, видимо, что-то поняв. — Интересное все-таки у вас, у людей, мышление.

— …Эти слова меня сейчас совершенно не радуют, — с недовольным видом отозвался Тору.

Она вдруг вытащила на свет весьма деликатный вопрос, а затем закрыла его словами «интересное мышление»… Естественно, Тору такое завершение никак не могло толком успокоить, и он протяжно вздохнул.

Но стоило ему это сделать…

— Кстати, брат.

— А-а?! — тут же подняв взгляд, он увидел перед собой Акари.

— Что это за ситуация такая?

Акари Акюра.

Красивая девушка с раскосыми глазами.

Обычно ее длинные черные волосы были собраны в хвост на затылке, «поскольку они постоянно путаются и мешают», но сейчас она их распустила. Благодаря этому они еще лучше подчеркивали ее величественную красоту, похожую на изящество острого клинка.

В отличие от «милой» Чайки, которую немедленно хотелось окружить заботой и защитой, «изящная» Акари походила на дикого зверя. Мускулы ее тела были идеально сбалансированы — весь вид Акари говорил о том, что ей никогда не приходилось жертвовать силой или скоростью, что она обладала и тем, и другим.

Пожалуй, дикого зверя Акари напоминала еще и другим — свою истинную красоту она проявляла, не стоя на месте, а в самый разгар битвы, когда ее тело напрягалось до предела.

Акари была диверсанткой и сестрой Тору.

Однако, несмотря на одинаковый с Тору цвет волос, их не связывало кровное родство.

Деревня Акюра нередко подбирала сирот или же выкупала у нищих крестьянских семей лишних детей, которых в будущем ждала лишь смерть. Поскольку умения людей напрямую влияли на доход деревни, этих детей приобретали, словно инвестиции.

Из-за этого родители, дети, братья и сестры в деревне Акюра нередко оказывались не связаны кровными узами. Вместо этого семьи связывало лишь то, что все они проходили через одни и те же тренировки в одной и той же деревне. С учетом того, что деревня Акюра могла отправлять диверсантов противоборствующим сторонам, «родственники» могли с легкостью оказаться противниками на поле боя. И в таких случаях «семейные узы» перерубались без всяких сомнений.

Но, возвращаясь к происходящему…

— …

Тору застыл прямо посреди горячего источника.

В этот самый момент Акари тоже была голой, словно собираясь зайти в воду и присоединиться к Чайке и Фредерике. Хорошо хоть длинные волосы скрывали ее грудь и плечи. Немного помогало и полотенце в ее руках.

— Мне хочется узнать, чем ты занимался, пока я готовила порох, яды и противоядия для нас с тобой, брат.

Действительно, ее волосы выглядели немного грязными. Похоже, что во время работы пестиком она запачкалась серой и прочими реагентами. Естественно, все их нужно было немедленно смыть, чтобы не повредить волосы, поэтому она сразу же пошла к источнику.

— Нет… я просто… мылся…

— Ясно. Понятно. Мылся, значит, — Акари закивала. — С двумя голыми девочками.

— …

Фактически, она была права.

Конечно, одна из них обладала телом, на котором глазу решительно не за что зацепиться, а другая и вовсе лишь изображала девочку, являясь на самом деле зверем, но Тору догадывался, что пытаться апеллировать к этому бессмысленно.

— Акари…

— Что такое, брат?

— Я не делал ничего непристойного, — сказал Тору, опуская взгляд на руки.

Вообще, во времена своего детства Тору не раз приходилось видеть Акари голой, и он до сих пор не считал ее облик постыдным… Но в то же время из-за того, что сейчас рядом с ним находились две небогатые на телесный рельеф девочки, обладавшая всеми необходимыми выступами и впадинами Акари казалась на их фоне обворожительной.

— Ясно, — ответила Акари, совершенно не меняясь в лице.

В ее голосе не звучало ни сомнения, ни радости.

Несмотря на свою приятную внешность, Акари практически не проявляла эмоций. Если бы она научилась улыбаться, то стала бы еще вдвое притягательнее… но почему-то на ее лице ничего не отражалось. Из-за этого даже Тору, знавший ее много лет, часто не мог понять, о чем она думает.

— Тогда почему ты опускаешь глаза?

— Да так, это ничего не значит, я просто… А ну поднимись!!! — Акари вдруг опустилась на корточки и попыталась заглянуть в глаза Тору, заставив его воскликнуть эти слова в ответ и собрать волю в кулак, чтобы не отвести взгляд от рук. — Как бы там ни было, ничего непристойного я не делал! Не делал, и все тут!

— Ясно… — продолжая сидеть, Акари испустила долгий вздох. — Я разочарована.

— А ты чего ожидала?! — воскликнул Тору, в сердцах ударяя по воде.

— Я верила, что мой брат не настолько глуп и ничего не предпримет, когда перед ним окажется столько обнаженного женского тела…

— Да каким извращенцем ты меня считаешь?

— Пожалуй, одной фразой это не опишешь… — ответила Акари, почему-то поджав губы. — Но если ты и правда хочешь услышать, то за ночь я рассказать успею.

— Не хочу!

— Как странно, ты спрашиваешь, но не хочешь слушать.

С этими словами Акари ударила кулаком о ладонь, словно вдруг поняв что-то. Несмотря на отсутствие мимики, она часто совершала подобные картинные жесты, полностью раскрывающие ее мысли… но сейчас это не так важно.

— Стоп. Это ведь называется «дразнила». Трюк, в котором сначала ты раздражаешь собеседника противоречивой речью, а затем неожиданно становишься услужливым и дружелюбным, завоевывая расположение собеседника…

— Какой еще трюк?

— Я в восторге, брат.

— Хочешь сказать, я применяю какие-то трюки, которые даже не учил?

— Тору? Техничен?

— А ты перестань вмешиваться черт знает когда и нести чепуху! — крикнул он Чайке за спиной и вздохнул.

Окинув его взглядом…

— Как интересно, — оценила случившееся Фредерика, сказав эти слова излишне бодрым голосом.

Узкое пространство, с трех сторон окруженное тонкими, словно бумага, перегородками.

Внутри него на маленьком стуле сидел рыцарь Альберик Жилетт.

Статный молодой блондин с голубыми глазами.

Хладнокровный взгляд и гладкие черты лица производили впечатление человека поистине утонченного. Но лицом дело не ограничивалось. И поджатые губы, и идеальная осанка, и в целом весь его вид выдавали благородного юношу из знатной семьи.

Кабинка, в которой он сидел, предназначалась для переговоров посредством магии.

Тонкие перегородки вокруг него улавливали голос говорящего и воспроизводили голос собеседника. Другими словами, это было специальное гундо для коммуникационной магии.

— Касаемо «героя» королевства Кенигсег…

Существовало несколько типов заклинаний, способных организовать удаленную связь.

Однако мобильная база отряда Жилетта, машина «Эйприл», использовала простейшее из них. Все прочие были настолько сложны, что для их использования требовалось не только специальное гундо, но и маг, специализирующийся на работе с таким оборудованием. А с учетом ограниченности места в машине они не могли позволить себе ни того, ни другого.

Это означало, что их заклинание не позволяло в любое время дня и ночи установить связь с собеседником. Им необходимо заранее обговорить время звонка, и ритуал для его начала должны были проделать обе стороны. Без этого речь не могла идти даже об односторонней связи — весь сигнал просто терялся бы по дороге.

В силу вышеуказанных причин эта магия использовалась в основном для связи по расписанию.

— По всей видимости, одним из тех восьмерых был маг по имени Симон Скания…

Альберик находился на связи с главным человеком «Агентства Климан», Конратом Штайнмецем. Другими словами, со своим начальником.

Поскольку связь была исключительно голосовой, во время разговора можно со спокойной душой подпереть подбородок рукой или же вовсе говорить, разлегшись на столе, но Альберик был настолько благовоспитанным юношей, что сидел идеально ровно, словно Конрат находился точно напротив него.

— Но, похоже, что даже королевство Кенигсег не располагает точными данными о его местоположении.

— Как это возможно? — спросил Альберик, слегка наклонив голову.

Его подчиненные: ассасин Виви, исполнявший роль заместителя наемник Николай, маг Матеус и «особый» оперативник Леонардо — стояли за спиной Альберика и слушали разговор. Впрочем, ясно голос Конрата мог слышать лишь Альберик, а остальным приходилось довольствоваться лишь обрывками беседы, которые до них доносились.

Кстати, у Альберика была еще одна подчиненная — девушка по имени Зита, являвшаяся одновременно и магом, и магическим инженером. Она единственная из всех стояла не за спиной Альберика, а совсем рядом, с другой стороны перегородки — именно она поддерживала заклинание связи и управляла им.

— Как королевство Кенигсег может не знать о том, где находится их «герой»?

Слово «герои», которое они упоминали, относилось к группе из 8 человек, во время штурма столицы Империи Газ в последние дни войны отправившейся в замок вперед авангарда и прикончившей императора Артура Газа. Сразу после этого они (втайне от широкой публики) разделили останки Артура Газа на несколько частей и забрали их с собой в качестве «трофеев».

Ни одно из восьми имен не разглашалось.

У каждого государства были свои опасения, связанные с оглаской имен, и поэтому их не разглашали по политическим причинам, но главные люди стран и высшие армейские чины, конечно же, знали их.

Но как может правительство страны не иметь представления о том, где находится их «герой»?

— О Симоне Скании говорят, что он был то ли отъявленным пессимистом, то ли вовсе мизантропом. Вскоре после войны он бежал, и армия государства потеряла его след.

— Бежал? Выходит, он покинул армию неофициально?

— Похоже на то. Строго говоря, он дезертир.

— …

Альберик нахмурился.

Пусть их имена и держали в тайне, но героев действительно считали героями. В армии к ним не могли относиться плохо — как раз наоборот, их ждало быстрое продвижение по службе и солидное жалование. Но тогда зачем он решил дезертировать и исчезнуть без вести?

— Вообще, об отряде «восьми героев», штурмовавшем замок, говорят, что среди них было немало неоднозначных личностей, но…

Поскольку казнь императора Газа не могла потерпеть неудачу, в замок проникло несколько отрядов. Точное число их никогда не оглашалось, но «восемь героев» образовывали один из таких отрядов.

Штурмовой отряд, перед которым стояла одна единственная задача — убийство императора Газа. Естественно, все они были превосходными бойцами… но многие обладали трудными чертами характера.

Здравомыслящий человек не стал бы записываться в штурмовой отряд.

Императора Империи Газ, Артура Газа, именовали по-разному.

Но то, сколько людей без задней мысли называло его «чудовищем», указывало на то, что Артур Газ обладал такой мощью, что в мире не было созданий, способных сражаться с ним на равных. Считалось даже, будто вызов Артура Газа на бой равносилен самоубийству для человека.

Именно поэтому люди, согласившиеся принять участие в этом безумии, либо были настолько ненормальными, что ничуть не жалели собственной жизни, либо, по крайней мере, действовали в силу непреодолимых обстоятельств, которые вынуждали отличиться в бою любой ценой, даже если это практически гарантировало смерть.

И это тоже одна из причин, по которой имена «героев» не разглашались. Если бы выяснилось, что долгожданный конец войне положили люди, не обремененные высокими идеалами, это сильно бы ударило по их репутации.

«Но…»

— По сообщениям, Симон Скания подозревается в убийстве.

— В убийстве?

— Конечно, я говорю не о битвах. Его подозревали в убийстве собственной жены и друга в стенах своего дома. Но поскольку доказательств было недостаточно, и поскольку Симон Скания на редкость талантливый маг, ему удалось избежать трибунала, вернуться на передовую… и уже через полгода оказаться в том самом отряде.

— Что все это значит?..

Он что, выдвинулся добровольцем в передовой отряд, чтобы все окончательно забыли о том убийстве?

А после войны исчез именно из-за страха перед тем, что расследование убийства его жены и друга будет возобновлено? Нередко преступникам удавалось выходить сухими из воды во время войны, поскольку мало кому хотелось заниматься их делами, но в мирное время с их злодеяний, наконец, срывали покровы.

— Пожалуй, все подробности можно узнать, лишь спросив самого Симона. Как бы там ни было, он пропал без вести вскоре после войны… Но после более тщательного расследования всплыла информация о том, что Симона Сканию видели в городке Радемио.

— Радемио…

Альберик оглянулся, и Леонардо, мальчик со звериными ушами, указал пальцем на сложенную карту в своих руках. Фрагмент, который он показывал Альберику, как раз соответствовал окрестностям шоссе, по которому двигалась «Эйприл».

— Если поторопимся, то доберемся за 2 дня.

— Но учтите, этой информации уже 4 года.

— …

Альберик вздохнул настолько тихо, что Конрат этого совершенно не заметил.

Информация была слишком старой.

— Конечно, шансы того, что Симона Скании там больше нет, весьма высоки. Но возможно, он оставил в городе какой-то след, который сможет помочь вам.

— Ясно…

Откровенно говоря, Альберик не ожидал от поездки в Радемио многого, но поскольку другая какая-либо полезная информация у них отсутствовала, больше вариантов не оставалось. Прошло уже 2 месяца с тех пор, как они потеряли из виду свою первоначальную цель — Чайку Газ и ее приспешников — и после столь долгих блужданий по городам и весям их начинало одолевать ощущение тщетности.

Трудно представить, что та самая Чайка Газ информирована лучше агентства Климан… Но если Чайка все еще пыталась собрать останки, то однажды она должна прийти в Радемио, чтобы разузнать о Симоне Скании. Отряд Альберика мог воспользоваться этим, чтобы подстроить ловушку.

— Но… — вдруг прошептал Альберик, ощутив сильное желание поделиться своими мыслями. — После того, что мы узнали о наезднице Доминике Скоде несколько дней назад, и того, что случилось с графом Робертом Абартом, меня… начала тревожить судьба, которая постигает «героев».

— Действительно… — ответил Конрат. — Пусть даже среди них немало людей с непростым характером, это действительно не может не беспокоить.

Граф Роберт Абарт заперся в своем особняке и целыми днями безвылазно проводил исследования в области магического оборудования, потеряв всякий интерес к управлению своей территорией. Фактически, он забросил свои обязанности как правителя. Именно поэтому в его земли реками стекались беженцы, а вопросы сбора налогов и поддержания правопорядка становились все более острыми.

Что же до Доминики Скоды… недавно выяснилось, что она умерла еще несколько лет назад.

Сложно сказать, о чем она думала, когда поселилась в самом центре населенного фейлами леса, но и она полностью забросила управление вверенной ей территорией, и в итоге умерла в совершенном одиночестве, о чем еще долго никто не узнал.

— Среди тех, кто знает о случившемся, уже бытует версия о «проклятии императора Газа».

— «Проклятии», говорите? — переспросил Альберик, ощущая легкую растерянность.

Когда-то слова «магия» и «проклятие» употреблялись как синонимы… но сегодня они означали совершенно разные вещи, и в любой стране между ними проводили четкую грань. Грань эта появилась благодаря Империи Газ, которая в результате многовековых исследований магических технологий смогла организовать и систематизировать всю магию.

Сегодня магия считалась полноправной технологической системой.

Слово «проклятие» же относилось к бытовым поверьям… или, говоря проще, суевериям.

С точки зрения магических технологий, в отсутствие мага и гундо… поддержание какого-либо эффекта в течение нескольких месяцев или лет, а также внезапное срабатывание эффекта, «заложенного» долгое время назад, технологически неосуществимо и теоретически невозможно.

Впрочем…

— Речь идет о человеке, о котором говорят, что он жил 300 лет, творил в одиночку совершенно невозможные заклинания, и прочие небылицы. Я понимаю, откуда берутся такие слухи. Но…

Артур Газ был человеком множества загадок.

Он правил империей больше 200 лет и оставил после себя бесчисленное множество невероятных мифов. Альберик не считал все эти мифы правдивыми… но понимал, что человек, породивший столько легенд, должен быть поистине великим. И то, что после его смерти он продолжал сохранять значительное влияние (и речь шла не о тривиальных последствиях смерти), тоже можно отнести к «проклятию».

— Возможно, что… — голову Альберика посетила неожиданная мысль. — Его останки каким-либо образом сводят людей с ума.

— Теперь и ты об этом заговорил?

— Нет… я имею в виду не проклятие, — с натянутой улыбкой отозвался Альберик на изумленные слова Конрата. — Это магическое топливо небывалой чистоты, обладающее несравненной денежной и исторической ценностью. Естественно, что под влиянием такой вещи некоторые люди могут потерять рассудок.

Когда в руки человеку неожиданно попадает вещь на порядок более ценная, чем те, которыми он привык пользоваться, он раз за разом неправильно распоряжается ей, и в итоге губит себя. Для этого не нужны никакие сверхъестественные силы. Цена полученной вещи кружит голову и заставляет сойти с правильного пути… что тоже можно назвать «проклятием».

— Понятно. Это мнение тоже имеет право на жизнь.

— Во всяком случае, оно куда реалистичнее «проклятий» и прочих суеверий, — насмешливо сказал Альберик. — Как бы там ни было, благодарю вас за информацию о Симоне Скании. Отряд Жилетта отправится в Радемио и приступит к расследованию.

— Удачи. На этом 407-й сеанс связи объявляется законченным.

После этих слов магическая связь прервалась.

Едва заметное голубоватое свечение магии, окутывавшее перегородки, потухло… после чего Зита тут же начала разбирать кабинку и упаковывать ее.

Ветер неспешно сдувал в сторону пар, и тот рисовал в закатном небе причудливые узоры.

Тору лежал на крыше «Светланы», машины их отряда, и задумчиво смотрел на краснеющее небо.

Он просидел в горячем источнике столько времени, что теперь его распарившемуся телу как раз не хватало мягкого ветерка.

Кстати, Чайка, маленькое тело которой обсохло раньше, уже успела перебраться внутрь «Светланы». Фредерика, как обычно, куда-то испарилась, а Акари, должно быть, продолжала работать ступкой и пестиком внутри машины.

— …«Верю», говоришь? — вдруг пробормотал Тору.

Поначалу это был просто красивый поступок.

Но если сказать о нем вслух, он вдруг обретал подозрительные и фальшивые оттенки.

Верить — значит, не сомневаться. А сомневаться — значит, оценивать варианты и оспаривать истинность.

И поэтому…

«На каком основании ты веришь Чайке?»

Когда он услышал этот вопрос, то невольно заметил, что никаких веских оснований у него действительно нет.

Тору практически ничего не знал о Чайке.

По крайней мере, известные ему факты описывали лишь малую часть того, кем была эта девочка, и даже эти факты он в основном слышал из разговоров, из-за чего не мог называть их основаниями. Единственное, что хоть как-то оправдывало его — никаких противоречий пока не возникало, а значит, и ложными эти факты считать тоже нет никаких доводов.

Трудно поверить, что Чайка могла наврать Тору.

Но это не давало повода думать, что «Чайке нет никакой нужды врать отряду Тору, ведь это ей ничем не поможет».

Вполне возможно, Чайка все же имела определенную выгоду, просто отряд Тору этого не замечал, а она, в свою очередь, не осознавала того, что обманывает их. Поскольку она потеряла часть своих воспоминаний, никто не мог сказать, о чем она думала и что планировала в утерянном фрагменте.

Мысли шли нескончаемым потоком.

Легко решить, что «веришь», и ни о чем не думать… но «сомнения» — настоящее болото. Одно сомнение следует за другим и утягивает за собой все глубже и глубже.

— М-м…

В тот день, когда Тору повстречал Чайку, он впервые в своей жизни сразился в смертельной битве.

Хоть всеми необходимыми для битв умениями он обладал уже давно, но в тот раз Тору впервые ощутил своей спиной дыхание приближающейся смерти и впервые сражался изо всех сил. Он не мог забыть то чувство удовлетворенности, которое испытал в тот момент.

Он подумал, что благодаря этому сможет измениться.

Именно то событие дало Тору шанс вырваться из своей протухшей жизни. В этом сомневаться не приходилось.

Но… если подумать, ничего не означало, что Тору должен безоговорочно верить Чайке.

Если бы ему повстречалась не Чайка, а кто-нибудь еще (например, та же Акари), он наверняка ощутил бы аналогичную удовлетворенность. Ключом стала именно битва не на жизнь, а на смерть против фейлы, а вовсе не то, что его напарницей была Чайка.

— Я…

Возможно… Тору относился к Чайке по-особому по той же самой причине, по которой только что вылупившиеся птенцы привязываются к первой птице, увиденной в своей жизни. Просто потому, что Чайка находилась рядом с ним, когда он впервые прошел через настоящую битву.

Если так, то его чувства — простое недоразумение.

А кроме того…

— Акари…

Чувства Акари отличались от его собственных.

Она отправилась в путешествие не ради Чайки, а ради Тору, отправившегося ради Чайки. У нее не было причин относиться к Чайке по-особому. Она просто следовала за своим бестолковым братом, потому что беспокоилась о нем.

Если бы Тору лишился своей жизни из-за обмана Чайки, он сам бы заслужил такую судьбу.

Но если посмотреть на происходящее глазами Акари, то у нее вовсе не имелось никаких причин ставить на кон свою жизнь. Конечно, строго говоря, Чайка являлась и ее клиентом тоже, но Акари, в отличие от Тору, вполне сносно приспособилась к жизни в новую эпоху. В отличие от Тору, она могла выбрать в жизни другую стезю, а не оставаться диверсанткой, несмотря ни на что.

Уж не получается ли так, что он заставляет Акари подыгрывать своим крайне нелогичным действиям?

И стоило ему подумать об этом…

— Ты с таким придыханием произнес мое имя, — вдруг отозвалось лицо Акари, неожиданно появившееся над Тору. — Неужели внутри тебя что-то пробудилось?

— …Хватит так подкрадываться ко мне!!! — воскликнул Тору, вскакивая.

Помимо обычной одежды на неизвестно когда усевшейся на крыше «Светланы» Акари был белый фартук. Похоже, она сделала перерыв в своей работе, чтобы проведать Тору.

— Каждый раз одно и то же!

Тору уже не в первый раз поражался тому, насколько незаметно умеет приближаться Акари. Более того — казалось, будто она постоянно выискивает какие-нибудь возможности шокировать его. Сам Тору совершенно не понимал, что такого интересного она в этом находит.

— Ты так сильно хочешь, чтобы я помер от сердечного приступа?

— Глупость. С чего бы я стала задумывать нечто подобное?

Акари картинно покачала головой, пытаясь показать, насколько разочарована.

Впрочем, лицо ее, как всегда, ничего не выражало.

— Я уже давно решила, что ты умрешь во время полового акта, — сказала Акари с нажимом, сжав кулаки.

— Не решай за других, как им умирать! — закричал в ответ Тору. — И вообще… разве в таких случаях причина смерти — не тот же самый приступ?

— Твоя стальная воля и неуемное либидо позволяют рассчитывать и на смерть от истощения.

— Буду я еще на такое рассчитывать!

«Да кем же моя сестра меня считает?»

Тору испустил протяжный вздох, а затем уселся на крышу напротив Акари.

— Слушай, Акари…

— Что такое, брат?

Голос Тору прозвучал так серьезно, что она недоуменно склонила голову.

Задать нужный вопрос, глядя в глаза сестре, оказалось непросто, и Тору вновь посмотрел в закатное небо.

— Почему ты отправилась со мной?

— …О чем ты? — как всегда равнодушно спросила Акари. — Чайка наняла меня, разве нет?

— Нет, так-то оно так, но…

— Ты ведь сам решил, что будешь работать на нее.

— В том-то и дело, что это мое решение… тебе незачем делать то же самое.

— …?

Акари наклонила голову еще сильнее.

Казалось, будто она совершенно не понимает слов Тору.

— Я хочу сказать, что тебе незачем привязываться ко мне и путешествовать с Чайкой. Как заметила Фредерика, в этой ситуации много неясностей и опасностей.

— Серьезно, к чему ты все это? — спросила Акари.

У нее не дрогнули ни лицо, ни голос. Ни единой эмоции. Вслед за этим она продолжила так, словно говорила нечто совершенно очевидное:

— Я иду не за Чайкой. Я иду за тобой, брат.

— И все же…

— И если это опасная дорога, то я от тебя тем более не отстану.

— Акари…

— Я… не выдержу, если мой брат умрет неизвестно где.

Она неспешно покачала головой.

Из-за неумения выражать эмоции даже друзья Акари часто неправильно понимали ее. Но, тем не менее, Тору часто заступался за нее. Почему — он и сам не мог толком объяснить. Может, просто из-за того, что они были братом и сестрой.

Пусть… их «семью» и создали только из соображений удобства.

— Если ты умрешь вдали от меня, я… — Акари тоже перевела взгляд в небо, — не смогу сделать из тебя чучело.

— Опять ты за старое? — Тору прищурился и недовольно посмотрел на свою сводную сестру.

Вместе с этим он мысленно отругал себя за то, что невольно приготовился услышать от нее что-нибудь искреннее.

— Может, по мне не видно, но я неумолимая девушка.

— Во-первых, о себе так не говорят. Во-вторых, о людях так вообще не говорят.

— Правда? — Акари вновь склонила голову.

И тут…

— …!!!

— …?!

Тору и Акари отреагировали синхронно.

Тору резко схватился за лежавшие под боком стилеты, а Акари сжала рукоять висевшего за спиной молота. В боевую стойку они не встали лишь потому, что сидели на крыше «Светланы», а не стояли твердо на ногах.

Они ощутили это практически одновременно.

Еще мгновение назад за их спинами совершенно точно ничего не было, но теперь вдруг появилось. И это нечто не подкралось к ним, как Акари к Тору. Оно действительно возникло из ниоткуда без какого-либо предупреждения.

— Кто здесь? — спросила Акари, оборачиваясь и заглядывая за спину.

Тору тоже развернулся и…

— Ты?.. — протянул он, прищуриваясь.

Там стоял худой мальчик.

Волосы цвета льна. Янтарные глаза. Лет 15 на вид — та самая пора, когда тело еще не стало «мужским» и не растеряло детские черты. С первого взгляда даже пол определить затруднительно.

Хоть юноша и выглядел поистине изящно… что-то в нем казалось Тору неестественным и никак не давало покоя.

Чего-то не хватало. Казалось, что ему недоставало чего-то, что есть у каждого человека. Вот только Тору не мог сказать, чего именно. Он был подобен искусно сделанной кукле, как две капли воды похожей на человека, но все же чем-то неуловимо отличающейся от него.

— Кажется, тебя зовут… Ги, — сказал Тору, подавая Акари сигнал о том, чтобы она не делала резких движений.

Когда Тору впервые встретился с этим непонятным мальчиком, он не выдержал и попытался атаковать его. То же самое вполне могла попытаться повторить и Акари. С тем же самым результатом.

— Так ты запомнил? Хвалю, — ответил мальчик… очень необычным голосом, неподходящим его внешности.

Сама фраза прозвучала слегка помпезно, словно он смотрел на них свысока, но при этом тон был настолько сухим, что в нем не чувствовалось ни единой эмоции. Но эта бесчувственность не напоминала «державшую эмоции в себе» Акари. Казалось, будто он, в принципе, лишен каких-либо чувств. В отличие от Акари, он, наоборот, пытался жестикулировать и менять выражение лица, но это казалось лишь отыгрышем, за которым на самом деле стоит пустота.

— Брат. Кто это?..

— Я же уже рассказывал. Это тот тип, рассказавший нам о «Светлане» и Доминике Скоде.

В каком-то смысле этот мальчик был в разы подозрительнее Чайки.

Он не показывал истинного лица, не сообщал своих целей и даже не действовал самостоятельно — он лишь делился с отрядом Тору информацией и исчезал. У него явно имелся какой-то план, а отряд Тору выполнял в нем роль удобной пешки, но суть этого плана ускользала от них.

— Значит так, Ги или как тебя там, — сказала Акари, поднимаясь на ноги. — Я сразу хочу тебя предупредить.

— Хорошо, я слушаю. О чем?

— Мой брат мальчиками не интересуется.

— О чем ты говоришь?!

Тору опомнился уже после того, как вскочил на ноги, убрал руку с клинка и отвесил Акари подзатыльник.

— Нет, все верно. Самое важное — с самого начала…

— Ты какую-то чепуху несешь!

— Из-за Чайки и Фредерики ситуация и так тяжелая, так что лучше остерегаться других людей, которые могут пробудить в тебе низменные инстинкты.

— Ты что, только об этом и думаешь?!

— Да.

— Хватит этим гордиться! — воскликнул Тору, а затем вновь перевел взгляд на Ги.

Впрочем, действие это было исключительно мысленным, ведь глаза Тору все это время неотрывно смотрели на него. Его не покидало ощущение, что он потеряет контроль над ситуацией, если отведет взгляд хоть на мгновение.

Он не знал, на что способен этот мальчик. Не знал, когда и как он может действовать.

Другими словами, он вел себя с расчетом, что Ги может убить отряд Тору в любой момент.

— И… что тебе надо? — задал Тору дежурный вопрос. — Ты опять принес нам какую-то информацию?

— Именно. У меня есть новая информация. Местоположение следующего «героя», к которому вам надо идти.

— …

Какая же информационная сеть работала за спиной этого мальчика?

Несомненно, он действовал не один. Он владел таким количеством информации, которое один человек не собрал бы ни за что. За этим мальчиком стояла целая организация.

Впрочем…

— Симон Скания. Неизвестно, где именно он находится, но последний раз его видели в городке Радемио, до которого отсюда 3 дня на машине.

— Радемио…

Имя не натолкнуло ни на какие мысли.

Видимо, это был ничем не примечательный город.

— Информации о том, что его видели в этом городе, уже 4 года, и с тех пор никто ничего не знает про Симона Сканию. Но поскольку на данный момент это последнее из его подтвержденных местоположений, какой-нибудь след вы уловить сможете.

— …

Тору продолжал сверлить взглядом как всегда ясное лицо Ги.

Он не обманул их с информацией о Доминике Скоде и «Светлане». Но Тору почему-то никак не мог заставить себя доверять этому мальчику. Скорее всего, потому что он явно не был тем, кем казался. От него доносилось отчетливое ощущение того, что под маской безвозмездной помощи скрывался какой-то план.

— Скажи честно, ты ведь на самом деле прекрасно все знаешь, разве нет? — спросил Тору, внимательно изучая реакцию собеседника.

— Что именно?

— Где находятся останки.

— …Нет, не знаю, — бросил Ги и пожал плечами. — Во всяком случае, этого не знаю я.

— Что?

— Возможно, есть те, кто это знают. Но я — лишь посланник. За исключением тривиальных мелочей у меня нет права принимать какие-либо решения.

— …

Краем глаза Тору заметил, как обтекаемые слова Ги заставили Акари нахмуриться.

Похоже, что и она считала этого мальчика очень подозрительным. Что-то в нем не давало покоя на эмоциональном уровне, а не логическом. Что-то было не так, но словами это не выражалось.

— Как бы это ни неприятно, похоже, нам придется послушать тебя.

— Понятно. И это хорошо, — Ги кивнул в ответ.

Он отвечал без издевки и сарказма. Во всяком случае, сквозь «пустоту» этого мальчика не просвечивали никакие знакомые чувства.

— Вы вольны злиться, сомневаться, насмехаться, ненавидеть, любить, смеяться и испытывать жалость. Это именно то, что от вас требуется.

— …

Непонятная фраза Ги вызвала у Тору раздражение.

— Вы можете сомневаться в моих словах, но если решите поверить им, то вам стоит поторопиться. Похоже, что оперативный отряд агентства «Климан», ваши преследователи, тоже владеют этой информацией.

— Что?

— Кажется, командира отряда зовут Альберик Жилетт.

— …

В памяти Тору мелькнул образ юного рыцаря… и изящество его техник.

Он был наследником семьи воинов и родился в конце долгой войны. Тору сражался с ним лишь единожды, но успел сполна ощутить, что Альберик далек от обычных бойцов.

Тору не знал, сможет ли победить его один на один.

А что важнее — в отряде противника людей явно было больше.

— Понял. Учту, — ответил Тору.

Естественно, он все еще не сводил глаз с Ги. Он старался даже не моргать, чтобы Ги не покидал поля зрения даже на мгновение.

И все же…

— Брат…

Даже в голосе Акари слышалось удивление.

Он не отводил взгляда ни на мгновение. Скорее всего, и Акари тоже.

Но, несмотря на это, фигура Ги исчезла прямо на их глазах.

Ни предупреждения, ни следа, словно он не находился тут с самого начала. Ни один из четырех следивших за ним глаз не увидел, куда он делся.

— Что это за трюк?

— Не знаю.

В данный момент он не был их врагом.

Но если бы стал им, то превратился бы в серьезную проблему.

Тору, почти не дышавший во время разговора, испустил долгий вздох. Где-то на задворках сознания он понимал, что им нужно придумать хоть какой-нибудь способ противостоять Ги.