Акт 4

— Значит, ты сразу же пришел ко мне? — спросил хозяин кабинета, Пост, положив пергаменты на стол.

Кусла и Вэйлэнд провели всю ночь, дешифруя содержимое пергаментов, и Кусла передал результаты в штаб Транспортного подразделения.

Как они и ожидали, расшифрованная фраза молила о прощении у Господа.

К этому времени группа Куслы по-прежнему не смогла расшифровать содержимое двух свитков, но среди информации в тех пергаментах, которые уже были расшифрованы, был пункт об очистке пирита.

Обычно пирит очень сложно использовать из-за содержащегося в нём огромного количества примесей серы, так что в дело он идет лишь в исключительных случаях. Но если результаты, записанные на пергаментах, были верны, то использование пирита могло способствовать получению чрезвычайно чистого железа.

Но, по правде сказать, такие металлургические исследования велись в полной темноте, где никто не знает, на что он наткнётся.

Невозможно было понять, встретят ли они токсичный материал, который не был известен раньше, или произойдет внезапный взрыв экспериментального препарата.

Также были неизвестны области применения результатов экспериментов, проводимых алхимиками.

И в опытах они всегда следовали Божьему учению – до того момента, когда внезапно не отклонялись от него.

Что ожидало их? Ад или Рай?

Когда люди сталкивались с этой проблемой, большинство из них выбирало более консервативный подход.

— А где второй алхимик?

— Вэйлэнд устал и спит.

Пост глубоко вздохнул, с шумом выдыхая воздух, словно кузнечные мехи.

Казалось, что это была его привычка, но он потер глаза на своем пухлом лице и опять уставился на Куслу.

— Итак, здесь все оставшиеся пергаменты?

— Да. Но так как код, используемый для записи, еще не знаком нам, то мы не можем расшифровать содержимое.

— Можете ли вы предположить, что это что-то абсолютно противоестественное?

— По крайней мере, это нечто, что заставило кое-кого просить Божьего прощения.

После повторного объяснения Куслы, Поста поморщился.

Кажется, он уже и так догадался, поэтому и захотел перепроверить всё сказанное.

— Лучше вам узнать это... – сказал он.

— Э?..

— Я говорю об обстоятельствах смерти Томаса.

— Это...

Кусла начал было говорить, но Пост прервал его угрюмым взглядом.

Я хочу верить в него до конца, но обстоятельства говорят о том, что он – предатель.

Любой, кто работает с алхимией, точно видели такое выражение лица хотя бы раз.

— Перед смертью Томаса, его посетили люди из Хора.

Однако Кусла едва ли был удивлен этим.

— Мы обнаружили, что Хор действительно связывался с ним, но мы просто не можем понять, зачем они делали это. В то время мы думали, что Томас не был еретиком в их глазах.

Услышав это, Кусла впервые утвердительно кивнул.

Алхимикам не нужно было углубляться в безумие, как об этом думали многие обычные люди; их безумие, однако, и было их способом жить.

— Мы просто думали, что эти люди подозревают о каких-то секретах скрытых за чудесными металлургическими навыками Томаса, но в итоге он умер. После этого мы проверили Хор, но не смогли собрать доказательств. Я думал... что это было простым совпадением.

Пост снова потер глаза и сказал следующее:

— Кажется, их нюх необычайно остр...

— Тогда какая именно у них была причина?

Кусла определенно не был пустоголовым глупцом.

Однако, он решил промолчать, ожидая, как именно другая сторона представит правду.

— Ты точно что-то скрываешь глубоко в себе. Тогда я скажу по-простому. Этот метод определенно нечто, что нельзя раскрывать общественности.

Пост посмотрел на пергаменты на столе.

Его лицо напоминало лицо того, кто потерял жизнь способного подчиненного из-за маленькой ошибки.

— Убийца Томаса, несомненно, один из Рыцарей Хора.

— И надзиратель был послан по той же причине?..

— Полагаю, что да. Это место всё ещё под моей юрисдикцией, поэтому по крайней мере люди, принадлежащие к собственности Ордена, всё ещё под моим контролем. Эти люди из Хора послали кого-то сюда, даже зная, что это вызовет конфликт со мной, и они точно что-то планируют. Вот такие дела.

Было множество технологий, скрытых еще до того, как их увидел мир, к примеру, те технологии, которые полностью отрицали принципы Церкви или которые пойдут на пользу врагу. Кусла сам знал несколько таких.

Их объединяло то, что эти технологии для политиков были намного опаснее, чем любые стихийные бедствия. Сокрытие их от людей, которые присматривали за алхимиками Ордена, уже было смертельным грехом, не говоря уже о продолжении исследований.

Намеревался ли Томас делать это или нет, но он случайно наткнулся на запретную технологию, и Хор понял это первым. Можно было предположить, что Томас подумал, что другая сторона не предпримет таких прямых действий, и предложил им некую сделку, но в итоге его ждала лишь смерть. Философия Хора была радикальна, и нередко он участвовал в сражениях.

Другими словами, всех подозрительных людей необходимо убить.

И все люди, которые не следовали за ними, также должны были быть убиты.

Если и был бы мудрый совет, которым мог воспользоваться Томас, то он бы был таким: не важно, кому он это показал, но ему нужно было сперва проинформировать об этом Поста.

Алхимик не выживет в этом мире один.

Как только алхимики найдут себе приют, то в итоге они потонут в большом котле, имя которому — алхимия.

— Но я думаю, несмотря на то, что они убили Томаса, они все же не имели ни малейшего понятия, мог ли он что-то оставить после себя, поэтому и послали кого-то в мастерскую для расследования. Мне надо очистить мастерскую до тех пор, пока я не найду настоящего убийцу, а затем и достойного преемника для оставленных записей Томаса. А что касается врага — я изрядно удивлен, что Хор после тщательного выбора послал маленькую девочку на роль наблюдателя.

— Тщательного?

— Верно. Они послали молодую Сестру низкого ранга в мастерскую, сказав лишь, что она будет набираться опыта для реально опасной работы по наблюдению. Так как я никак не могу указать на их виновность, то мне остается лишь принять их просьбу, не выставляя никаких условий. Однако проблема в том, что девушка в таком возрасте благочестива, словно фанатик; пока монастырь командует ею, она будет искать то, что они хотят, словно хорошо выдрессированная ищейка.

Кусла вспомнил их первую встречу, и вокруг неё действительно витала та гнетущая атмосфера, которую описывал Пост. Также он вспомнил меланхолию, которая была видна в каждой черте ее лица.

— Моя недостаточная защита рукою Ордена не уберегла Томаса от смерти, и я не чувствую страха или беспокойства в действиях Хора; даже если убийцы принадлежат к самому Ордену, то мои мысли ничуть не изменились бы, потому что мой долг заключался в обеспечении безопасности Томаса от них, — сказал Пост, прикрыв глаза.

— Однако я слегка расстроен узостью мышления этих людей, которые не понимают важности алхимии, следуя только учению Божьему, и погубившими ценный талант Томаса, так как его исследования были для них ересью. Кроме того, их истинная цель, возможно, заключалась в получении данных и усилении своего контроля над алхимиками.

Причина, по которой Орден мог не волноваться о голоде, и по которой паломники, которые только и знали, что молиться, могли продолжать жить мирной жизнью, заключалась в том, что Корпус Транспортировки Поста зарабатывал деньги в городе. Долг Ордена заключался в ведении войны, и алхимики были ценной группой людей в крестовом походе, потому что технологии, которые они разрабатывали, могли обеспечить значительное снижение затрат.

На самом деле немногие из рыцарей Ордена понимали всю важность алхимии.

А люди, естественно, алхимиков презирали.

Особенно, когда всё шло слишком хорошо.

Если у власть имущих будет столь же жалкое мышление, то их мысли будут похожи на мысли тех, из Хора.

— Поэтому мне надо принять очень сложное решение.

Пост раскрыл глаза шире и посмотрел на Куслу.

Алхимикам нужно было обманывать, угрожать другим, прикрывать себя завесами ужаса и секретов, чтобы обеспечить своё выживание. Однако мир торговцев был другим. И в нём процветали те, кто использовал своих сограждан.

Пост, который сумел накопить огромное состояние в этом мире, смотрел на Куслу.

И Кусла знал, что его оппонент не был кем-то, с кем можно было легко справиться с помощью лишь пары трюков, поэтому он словно невзначай потянул спину.

— Думаю, я сохраню эти свитки, просто на всякий случай.

— Э-это же...

—— Верно, они могут никогда не увидеть дневной свет вновь.

Лицо Поста исказилось. Это было выражение лица того, кто взвешивал нечто неизмеримое.

— Но если это спасет множество алхимиков, то меня не будет волновать ваша ненависть.

— ...

— Орден слишком разросся, и стал таким сильным из-за войны. Эра подлых средств прошла. Конечно же, война не является чем-то мягким; но штаб-квартира Ордена слишком отдаляется от войны, и, к сожалению, никакого гула войны не слышно здесь.

Создание, рост, расширение, самозащита.

Это был неизбежный, постоянный процесс для любой организации.

— Кровавые события не слишком подходят для того, чтобы показывать их всему миру, и прямо сейчас вы, должно быть, чувствуете давление со стороны высших чинов. Однако вам надо выживать ради Ордена и ради себя.

Кусла не мог оспорить этого и сохранил молчание.

Пост, видимо, решил, что молчание было знаком согласия.

— Я должен уважать вас за то, что вы так честны со мной, поэтому я сделаю, что смогу, чтобы добыть для вас привилегии. Что же касается удаления этого ярлыка, прилипшего к вам, то оставим это на потом, так что подождите. Я помогу в меру своих возможностей, чтобы наградить такого лояльного, как вы, человека.

Это были простые и лестные слова; говоря откровенно, они были нужны, чтобы заткнуть ему рот.

Но Кусла не мог отказать Посту, в этот раз.

Исследования Томаса были полностью заключены в пергаментах, а пергаменты лежали на столе у Поста.

Кусла прищурил глаза и посмотрел на нечто более отдаленное, чем морской пролив.

— Тебе это тяжело далось.

Эта фраза означала конец разговора.

Кусла поклонился Посту и покинул кабинет.

В момент, когда он переступил порог комнаты, он ненароком выдохнул.

До похода к Посту он уже сделал несколько предположений о том, чем мог закончиться этот разговор.

И...

Как только он вышел из комнаты Поста, то завернул за угол длинного коридора и увидел Вэйлэнда, смотрящего на него с непроницаемым лицом.

— Вернулся с пустыми руками~

Вэйлэнд, который слегка вздремнул, всё же выглядел так, словно сутки не спал, а первая попавшаяся одежда, которую он натянул, делала его похожим на нищего.

— Он забрал их все.

Услышав это, Вэйлэнд фыркнул, тут же отойдя от стены, к которой он прислонялся, и последовал за Куслой.

— И что же мы будем делать дальше~?..

Алхимики всегда говорили тихо, будь то в закрытом помещении или на открытом воздухе.

Никто не знал, подслушивают ли их.

— Мы — алхимики. Что ещё нам делать?

Орден дал им мастерскую, Орден обеспечил их обильным финансированием, и Орден был тем, кто обеспечил их полной защитой и позволил избежать Инквизиции. Ремесленники в городе одалживали у них денег, чтобы поддержать производство, а расплачивались секретами своей работы, которые передавались из поколения в поколение, а теперь были отданы алхимикам.

Поэтому... кто знает, перед кем алхимики должны были пресмыкаться и кого должны были благодарить сильнее — Орден или ремесленников?

— Кусла?..

— Мы уже решили, что нам нужно делать.

По середине широкого двора росли зеленые деревья, бесстрашные перед лицом морозов.

Кусла посмотрел на эти деревья через окно, а затем перевел взгляд на Вэйлэнда.

— Мы всегда делаем то, что нам надо сделать.

— !..

— Ты ведь заранее сделал их копию, верно?

Рука Вэйлэнда была вся в чернилах, а вокруг глаз были видны широкие черные круги.

— Мы — алхимики. Никто не может остановить нас и заставить свернуть с пути ведущего к Магдале.

— Вот такие дела~

Вэйлэнд усмехнулся, сказав это, и продолжил:

— Однако...

— М?

— Я немного беспокоюсь кое о чём, — сказал Вэйлэнд и посмотрел во двор.

— Беспокоишься? — спросил Кусла, проследив за взглядом Вэйлэнда.

— Что мы будем делать с ней~?

Вэйлэнд слегка пожал плечами.

— Очевидно, что я вижу её в роли ищущего содержимое пергаментов.

— Естественно, мы обманем её.

Кусла понимал, что другого выбора у них не было.

Он посмотрел на Вэйлэнда, выражая всем своим видом, что всё уже решено, и увидел саркастическую улыбку, после чего тот похлопал Куслу по плечу и ушел.

— Я вернусь в мастерскую первым~

Вэйлэнд помахал рукой, стоя спиной к Кусле.

И тот, кого оставили, хотел бросить несколько слов в уходящую спину, но сдержался.

Он понял, что это способ Вэйлэнда сосредоточиться на своей работе.

Поэтому взор Куслы устремился во двор.

И обнаружил Фенесис, сидящую в беседке на пронизывающем холоде.

Когда Кусла подошел к ней, Фенесис подняла голову.

Она сузила глаза, возможно, из-за слепящего утреннего солнца.

— Ах...

И как только она поняла, что это был Кусла, то быстро протерла глаза и фыркнула.

— Что ты тут делаешь?

— То, ч-что я делаю, никак с тобой не связано!

Фенесис сидела в беседке в центре двора штаб-квартиры Ордена, довольно близко к комнате, где разговаривали Кусла и Пост, и напоминала молодую девушку из деревни, обессилевшую после тяжелой работы.

Когда она попыталась встать на ноги, то пошатнулась из-за головокружения.

Кусла тут же поддержал её и был удивлен, обнаружив, насколько холодным было её тело.

Кажется, она сидела тут уже довольно давно.

— Я думал, что ты уже ушла в мастерскую.

— Т-тогда почему ты тут?..

— Для меня основой основ является то, что я должен сходить к своему мастеру, когда что-то произойдет.

Когда Кусла сказал это, Фенесис с горечью скривилась.

— Ну, полагаю, это не твой стиль.

И Фенесис опустила голову еще ниже.

— Я думаю, что вчерашний разговор о свободе был обычной шуткой.

— ...

— Они запретили тебе сближаться с нами, алхимиками, и напомнили тебе о твоей миссии, я прав?

Зная характер Фенесис, было ясно, что она доложит обо всех вчерашних событиях. Довольно интересно работать вместе с алхимиками – она, вероятно, сказала нечто такое.

Естественно, Фенесис не выполнила свою миссию так, как от неё ожидали.

Она даже приняла участие в восстановлении металлургических записей Томаса, которые Хор рассматривал как ересь. Несложно понять, в каком гневе был её начальник.

— Раз ты знаешь это... то, пожалуйста, не спрашивай.

— Хм? Лучше не шататься здесь, ожидая, пока кто-то упадет. А ещё ты подхватишь простуду.

— ...

Кусла подтолкнул Фенесис в спину, и она, немного поколебавшись, сделала первый шаг вперед.

— Да, кстати, результаты были такими, какими и ожидались.

— Что ты имеешь в виду?..

Они прошли двор и коридоры и покинули штаб-квартиру Транспортного подразделения, не встретив никого на пути.

Казалось бы, эта резиденция должна быть зданием, где частенько на пути встречаются сотрудники, но, возможно, это место было слишком большим, ведь Кусла чувствовал глубокую тишину всякий раз, когда приходил сюда.

В середине этой тишины он поспешно попытался переключить мышление.

Он хотел найти способ обмануть Фенесис и запутать её.

Он не мог позволить результатам исследований Томаса быть скрытыми по каким-то политическим причинам.

— Высшие чины верят, что чем больше они ломают и разрушают, то тем больше денег они получат.

— ...

Фенесис подняла глаза и посмотрела на Куслу, горестно сжав губы.

— Я действительно глупа, раз позволила себе расслабиться, услышав твои слова.

— Ты думаешь, что я снова тебя обманываю?

— А я ошибаюсь?

Увидев, как эта девушка вызывающе посмотрела на него, Кусла не мог ничего поделать, кроме как рассмеяться.

В отличие от лица, взгляд Фенесис совершенно ничего не выражал.

В ту же секунду он понял, что расстояние между ними немного уменьшилось.

— Я не обманываю тебя, но мы, алхимики, часто делаем нечто такое, что лежит за пределами ожидания наших руководителей и превращает все их планы в хаос. Вот почему, когда я вижу, как кто-то выдерживает всё давление со стороны начальства, то нахожу это забавным.

— ...

— Ты так боишься не оправдать ожидания своего начальства?

Фенесис собиралась было яростно посмотреть на Куслу, но не смогла.

Они вышли из здания и попали в грохочущий город, полный жизни..

Кусла иногда задавался вопросом: если этот мир так далек от заговоров и макиавеллизма[✱]Макиавеллизм — термин в политологии, обозначающий государственную политику, основанную на культе грубой силы, пренебрежении нормами морали и тому подобном, то почему он выбрал такую жизнь?

В то же мгновение до него из-за угла донесся запах свинины, поджаренной на вертеле. Кусла повернулся навстречу этому запаху и сказал:

— Просто делай так, чтобы сошло, и всё будет в порядке. Вот как это работает.

После этого короткого ответа, он приблизился к ларьку, не сумев справиться со своим порывом, и купил два шашлыка. Восхитительная свинина сочилась маслом, это был деликатес высшего класса, если его есть в такую холодную погоду. Фенесис осталась стоять там, где стояла и смотрела Куслу, набивающего щёки мясом. Кинув на него снисходительный взгляд, она сказала:

— Моя позиция совершенно отличается от твоей.

— Хм?

Кусла протянул ей шашлык и недоуменно на неё посмотрел.

Фенесис, не скрывая своей ярости, отмахнулась от предложенного мяса.

— Я отличаюсь от тебя.

Она схватилась за грудь, словно сдерживая боль, идущую из глубины сердца.

Покончив со свининой, Кусла бросил пустой вертел бродячей собаке.

— Кто-то однажды сказал, что решение, быть ли рабом, определяется тем, считает ли сам человек себя рабом.

— ...

— Я абсолютно не понимаю, почему ты так не гибка в своём мышлении.

В то же время Кусла пытался найти способ раскрыть глаза девушки, стоящей перед ним, заставить её продолжать спать на стуле и не вставать у них на пути в будущем.

Кусла быстро закончил со вторым вертелом и почувствовал легкую жажду. Рядом стоял большой чан, на поверхности которого всплыла пена, и который испускал легкий белый пар. В этот прохладный день он хранил тепло виноградного вина, которое было налито в него. Кусла остановился как вкопанный, посмотрел на Фенесис и указал на чан.

Фенесис тут же нахмурилась, увидев это, но сразу же покачала головой.

И всё же она слегка кивнула, по-видимому, поддавшись слабости.

— Cлава Богу, – сказал Кусла и слегка постучал по деревянному сосуду.

Фенесис слегка отхлебнула из него, а затем уставилась на горячее виноградное вино с каменным выражением лица. Казалось, она злилась и сожалела о своей слабости.

Пост был прав в её описании: Фенесис была девушкой, которая была лояльна до такой степени, что послушно, без малейших сомнений, выполнит все приказы, отданные ей. Её можно было назвать классическим примером глупого верующего — до такой степени, что можно было лишь пожалеть её.

Кусла искренне не понимал, что так стимулировало Фенесис.

Но, несмотря на это, он точно знал, что ему нужно сделать.

Ему надо было убедить Фенесис, которая чувствовала уныние, из-за того, что её отчитал начальник. Он должен был убедить её игнорировать приказы начальства. Он думал, что она была столь упрямой потому, что не видела, каким на самом деле является внешний мир.

Кусла глотнул вина, посмотрел на снующую толпу, ожидая, пока Фенесис успокоится.

Однако почему-то он чувствовал нечто необъяснимое.

Честно говоря, если бы он сказал любую фразу из тех пергаментов Фенесис, то она смогла бы выполнить свою миссию. Он снова задумался над этим, признавая, как опасно хрупки были дела в этом мире.

Позиция человека могла кардинально измениться, если кто-то знал правду, а другой её не знал. Фенесис, к примеру, ничего не знала, была отругана своим начальником и пришла в уголок двора, не зная, что ей делать.

Однако необъяснимой вещью было то, что те, кто знал правду, были всего лишь в одном шаге от тех, кто её не знал, и они легко могли протянуть друг другу руки.

Возможно, это из-за его натуры алхимика – Кусле нравилось небрежно рассказывать другим то, что он знал. Он думал о мечтах, которые никак к нему не относились, и ухмылка появилась у него на губах. Когда же он захотел стереть эту ухмылку вином...

— Ты в самом деле свободен, – резко заметила Фенесис.

— Хм?

— Я просто сказала, что ты действительно свободен.

— ...

Кусла остановил руку, держащую чашку, и серьезно подумал, а не стоит ли ему бросить Фенесис и вернуться в мастерскую.

— Я полагаю, что у всех есть ограничения, наложенные на них.

Суть была в том, как работать с ними.

Это была уверенность в себе Куслы, которую он получил после того, как дожил до этого дня, или, по крайней мере, он так думал.

Он не хотел разговаривать ни с кем из тех, кто только и знал, что завидовать другим.

Однако, услышав ответ Куслы, Фенесис вымученно улыбнулась.

— Я не это имела ввиду.

В смысле? Кусла вопросительно посмотрел на Фенесис, и та сделала небольшой глоток вина, перед тем как продолжить.

— Я расспрашивала других о Магдале.

— Чего?..

— Землях Магдалы, которые ищут алхимики.

Фенесис улыбнулась, якобы изумленно.

— И об их мечтах.

Её улыбка почти полностью копировала улыбку Фриче.

Та однажды засмеялась, сказав, что чувствует умиление, слыша, как алхимики говорят о своей мечте – земле Магдале.

— Я думаю, что вы все на самом деле полностью свободны, преследуя Магдалу.

— Я лишь слышал, что люди зовут нас дураками.

— Я признаю, что не понимаю, почему вы богохульствуете ради своей мечты.

Фенесис сказала это с почти восхитительной простотой.

Её слегка пошатывало, а лицо покраснело, скорее всего, из-за вина, которое она выпила.

— Но свобода – это всё-таки свобода.

— Почему?

— Почему... это...

Фенесис приложила правую руку к щеке и закрыла глаза.

По её внешнему виду можно было сказать, что она совершенно пьяна.

Однако слова, которые она произнесла, звучали неожиданно трезво:

— Вы можете решать... как вы будете идти к своей мечте.

— ...Какие глубокие слова.

— Пожалуйста, не высмеивай их. Я серьезна.

Фенесис уставилась на Куслу, но это не продлилось долго. Её серьезное выражение лица было разрушено улыбкой.

От этого Кусла почувствовал легкое беспокойство.

Его не волновало то, что Фенесис была пьяна, но её мыслительный процесс был намного сложнее, чем он думал.

В эту секунду её улыбка была крайне беспокойной. Это была притворная улыбка того, кто уже сдался на волю судьбы.

— Если я провалю это задание, то меня вышвырнут из монастыря, в котором я живу.

Фенесис икнула от выпивки, а сильный диссонанс между её серьезным выражением лица и расслабленным голосом просто отнял у Куслы дар речи.

— Ты думаешь, не поэтому ли я пришла в алхимическую мастерскую? Об этом ты думаешь?

Он чувствовал себя слегка непривычно, так как Фенесис попала в яблочко. Она всегда была такой открытой для поддразнивания, но всё же почему-то смогла о чем-то заподозрить.

— Я тоже думаю, что это странно, но даже если другой монастырь примет меня, то и оттуда меня вскоре выгонят. Так было всегда, и я полагаю, что вы, люди, правы в этом... так всегда и должно происходить.

Кусла не мог её прервать.

А Фенесис не намеревалась останавливаться.

— Я пришла из мест, которые очень близко к той земле, которую здешние люди зовут «Землей Обетованной».

Кусла был действительно шокирован, услышав это, и тут же взглянул на Фенесис, которая улыбалась, продолжая наблюдать за проходящими людьми.

— И правда... я никогда не встречал тут кого-то с именем «Фенесис».

— Это имя из земли, расположенной далеко на востоке.

Фенесис прищурила глаза, словно смотря в прошлое.

Услышав это от неё, Кусла почувствовал, словно с девушки по имени Фенесис сняли слой одежды.

— Так тебя обратили в другую веру.

Фенесис слегка пожала плечами и тут же подняла голову, показав расслабленную улыбку.

— Я – новообращенная молодая язычница, которой нельзя верить. Так будет всюду, куда бы я ни пошла.

Услышав этот ожидаемый ответ, Кусла отвернулся.

— Но фактически с самого начала я никогда и не была язычницей. Война, шедшая долгие годы, уничтожила мою землю. Я жила в племени мирных кочевников, чья кровь была проклята. Говорят, что даже в мирное время нас убивали по ряду сомнительных причин. Во время крестового похода охота на нас была усилена, и наши племена гибли одно за другим, пытаясь спастись, пока я не осталась единственной выжившей. В то время я и пришла в этот город.

Неважно, какая страна, регион или поселение имелись в виду: везде были те, кто подвергался остракизму[✱]Остракизм – в основном гонение/изгнание из общины. Подробнее – тут по разнообразным причинам. Возможно, из-за их прошлых преступлений, или они сделали что-то, что презирают остальные.

В этих землях людей с востока местные часто называли язычниками, и одного этого было достаточно, чтобы подозревать их.

Фенесис была принята в монастырь – возможно, лишь потому, что для Ордена всё заключалось в арифметике прибылей и потерь. Её легко можно было использовать как одноразовый инструмент.

Однако если это было так, то это и была основная тема этого разговора. Кусла нахмурился и проглотил немного вина: он уже понял, куда пойдет разговор.

— Итак, когда я прибыла в этот город, то меня, кажется, собирались убить. В то время не было никого, кто смог бы спасти меня, поэтому я думала, что мой путь закончится именно здесь. Однако...

— Орден спас тебя.

— ...

Фенесис была немного удивлена.

Однако почти сразу же она нежно улыбнулась, словно чтобы показать, что она может обращаться к Кусле, как к тому, кто понимает её.

Ведь они оба были людьми, гонимые обществом.

— Да.

Фенесис отвечала, словно девушка, которая восхищается кем-то, кто подтвердил её существование.

И её лицо ясно показывало, что он абсолютно прав.

— Даже зная о моем проклятом наследии, они никогда не меняли отношение ко мне. Они относились ко мне, как к кому-то важному, и сделали всё, чтобы позволить мне безопасно сбежать. Никто другой так сильно обо мне не заботился.

Это, фактически, было описание безупречных рыцарей из легенд.

В то же время впечатление Куслы от Ордена очень сильно отличалось.

Он думал, что Орден просто рассматривал Фенесис как добычу в войне.

Они, естественно, заботились о ней, потому что, чем меньше был испорчен прекрасный улов – тем больше из него можно было извлечь прибыли.

— В то время я впервые в жизни почувствовала, что меня приняли.

Однако казалось, что понимание Фенесис было очень далеким и отличающимся от действительности.

Но у Куслы не хватало смелости сказать ей правду.

— После этого меня оставили в монастыре, подчиненном Ордену. В то время я была счастлива, общаясь с множеством милых людей, и всё, что я видела и слышала, – всё было мне в новинку. Я была счастлива и радовалась жизни...

Фенесис опустила глаза, предаваясь воспоминаниям.

Лицо Куслы, напротив, постепенно становилось пустым, и не потому, что он чувствовал, как Фенесис была невинна и счастлива в своих заблуждениях.

Но потому, что он понимал, как несчастна она была, совсем их не имея.

— Однако реальность была такова, что за мной ежесекундно присматривали.

Только когда она улыбнулась, говоря это, она стала выглядеть посвежевшей и здоровой.

Или это было ещё более нездоровым?

— Но до тех пор, пока я могу закончить эту миссию, то, может быть...

— Ты никогда не думала убежать?

Фенесис только грустно улыбнулась.

Её лицо выглядело так, как будто она всё поняла. Я действительно дура, не так ли?

— Словно как я не понимаю алхимиков, ты, я полагаю, не можешь понять меня. Я не хочу быть одна. Я хочу, чтобы они признали меня как друга. Мне некуда больше идти, и только Орден спас меня. Если меня изгонят и отсюда, то я действительно останусь одна, – нежно сказала Фенесис, а её руки, держащие деревянную чашку, задрожали, расплескивая часть вина. Когда она подняла лицо, оно было красным, словно она была пьяна, а глаза выглядели немного расфокусированными.

Казалось, что она могла сказать всё это именно потому, что была пьяна.

Кусла взял стакан из её рук и вылил вино на дорогу.

Он увидел, что она выглядит немного изумленной и готовой заплакать.

— Прости. Я спросил слишком много.

Как только Кусла сказал это, то ему показалось, что её взгляд расплылся, и она нахмурилась.

— Я не должен был спрашивать о том, что невозможно решить.

— ...

Фенесис посмотрела на Куслу, её лицо было немного грустным.

— Так даже алхимики, которые могут превратить свинец в золото, не могут ничего сделать?

Возможно, в глубине души она хотела узнать от алхимиков, хорошо разбирающихся в мирских делах, что-то, что поможет найти способ выйти из её затруднительного положения.

Фенесис знала, насколько велика опасность простого пребывания в алхимической мастерской, но решила рискнуть. Она, вероятно, сделала это только из-за проблеска надежды.

Однако это были ожидания девушки, которая ничего не знала о мире.

— Превращение свинца в золото – всего лишь легенда. В действительности в самом свинце есть некоторое количество золота.

Кусла, как и прочие алхимики, всегда осторожно принимал решения перед тем, как что-то сделать, и всегда медлил, разбираясь в процессе с проблемами.

Как только они приходили к решению, то они продолжали работать над ним. Когда они не могли сделать этого, то их сердца, как алхимиков, переставали биться; если они потеряют свою свободу идти к землям Магдалы, то умрут.

В этом мире не существовало золота – только земля Магдалы.

— Давай вернемся в мастерскую. Мы еще повеселимся там.

Кусла похлопал Фенесис по плечу и как обычно встал на ноги, словно они ни о чем и не говорили. Но Фенесис посмотрела на Куслу, словно на хладнокровного зрителя, бросившего её одну.

Однако она быстро опустила голову и, пошатываясь, встала на ноги. Каждое предательство, каждая рана, нанесенная ей, каждое убийство всё же не смогли остановить её в путешествии от города к городу. Настоящим несчастьем была её невинность, которая не исчезла у неё даже после всех тех бесчисленных отвратительных событий, через которые она прошла, и то, что она не смогла стать хитрой змеёй.

— Итак, превращение свинца в золото – это лишь легенда, да?

— Верно, но каждый алхимик знает принцип, поэтому это нельзя рассматривать как легенду. Это «ложь».

Фенесис шатало из стороны в сторону, вероятно, из-за выпивки.

Кусла был немного расстроен этим и предложил ей руку, за которую она и схватилась.

По её пугающей и сомневающейся личности трудно было вообразить, что у неё было такое прошлое, полное подозрений и гонений со стороны других людей.

Он знал, что она имела в виду, несмотря на то, что он не знал, как передать это другим людям, и мог лишь беспомощно смотреть на её проблемы, в то время как хмельное состояние, неуверенность и незнание будущего могли полностью сломить её.

Но иногда только такие люди способны были безжалостно высказать ледяную правду.

— ...Ты ведь знаешь, что только лжешь самой себе, верно?

Кусла вел Фенесис к мастерской, придерживая руками её изящную фигуру, слегка пылающую жаром. Он чувствовал, что её нежное тело было настолько хрупким, что он может сломать его, если хоть немного надавит.

Если бы он сказал Фенесис ту фразу из оставленных Томасом записей, то она смогла бы безопасно завершить свою миссию.

Изменит ли Орден отношение к ней?

Он думал, что изменит.

Орден был практичной организацией, которая награждала людей на основании приносимой ими пользы; они награждали любого человека, полезного им, даже если это был алхимик. Это было заклинанием Куслы, которое превратило бы свинцовый фонтан, который должен был утопить Фенесис, в золотой трон.

Но он ничего не сказал, так как результат сравнения цены записей металлургических опытов Томаса и проблем Фенесис был и так ясен. Не важно, насколько молода она была, как сильно ему хотелось защитить её – всё это не перевешивало значения этих опытов.

Ни рационально, ни эмоционально.

Если поддержать Фенесис, то она непременно прыгнет в его объятия, чтобы избавиться от чувства одиночества, которое испытывала до сих пор, и будет несложно влюбить её в себя.

Кроме того, она не была мерзкой леди, и хоть и реагировала на детские дразнилки, но, если он будет честен с ней, она точно примет его как алхимика. Большинство людей живут не слишком долго, поэтому их возраст тоже не будет большой проблемой.

Если бы это было бы возможно, Кусла хотел бы спасти её и удержать возле себя.

Однако в момент, когда он подумал об этом, Кусла сразу же вспомнил, как суетились рыцари Ордена, обыскивая тело Фриче. Тогда из-за их спин он мог видеть её ключицу. Человеческие кости белого цвета, но кости Фриче казались белее остальных.

Тогда он не чувствовал ни злости, ни горя. Если у человеческих костей такой уникальный цвет, то будет ли отличаться результат, если я заменю ими собачьи кости? Это была единственная мысль, которая крутилась у него в голове.

Когда он осознал это, то почувствовал в себе настоящее безумие, но одновременно с этим и гордость, с облегчением осознав, что стал идеальным алхимиком. С этого момента он мог доказать это кому бы то ни было – ведь даже когда на его глазах была убита его любимая, он всё равно продолжал думать только о металлургии – в этом он мог поклясться даже Богу.

Поэтому он никогда не думал о помощи Фенесис.

Он запретил себе даже мысли об этом.

Если бы он продолжил думать об этом, то в какой-то момент просто убедил бы себя, что надо что-то сделать для Фенесис. Несмотря на то, что Вэйлэнд любит приударить за дамами, он убил монастырского настоятеля, чтобы спасти Сестер; Кусла же бросил кости Святого в огонь просто лишь ради себя.

Он считал незначительным всё то, что не являлось материалами для металлургии или предметами, которые можно было использовать.

Всё было лишь ступенькой на пути к землям Магдалы, к добру ли это делалось или к худу.

Его нечеловечески выглядевший мастер был тем, кто, наблюдая за его поведением, и дал ему это имя – Кусла.

Ты в самом деле живое воплощение «Куслы [Интереса]», своего рода большой интерес, который совместно с бездушным тиканьем часов вытягивает живую кровь из тех, кто по уши в долгах... но это верный путь для алхимика.

Когда решалось, кто будет другом, а кто врагом для Фенесис, Кусла создал преувеличенную, отвратительную ложь, чтобы понизить её мнение о Вэйлэнде и привязать к нему. Однако пока Фенесис полагалась на него из страха перед Вэйлэндом, Кусла оставался еретиком, который без каких-либо угрызений совести мог вырвать плод из беременной женщины для экспериментов.

Превратить свинец в золото, а золото в свинец.

Вещи могли изменить мир в одно мгновение. Люди, чтобы не сбиться с пути, нуждались в какой-то опоре; прямо как Фенесис, которая выбрала жизнь с Орденом, чтобы облегчить своё одиночество, или Кусла, который был одержим землями Магдалы. Они оба были похожи в этом, но независимо от того, как сильно бы он ни хотел протянуть свою руку, чтобы спасти других, сам он этого сделать никак не мог.

Так как Кусла нуждался в спасении больше, чем кто-либо другой.

Так как же он будет использовать свою силу, чтобы помочь другим?

К тому времени, как они вернулись в мастерскую, Фенесис уже полностью потеряла сознание. Кусла перенёс её на кровать и накрыл одеялом. У неё всё ещё было горькое выражение лица, и казалось, оно было таким не только из-за алкоголя.

Он подумал, что у неё красивое лицо, когда она спит, а также отметил, что находит её милой.

Однако Фриче ничуть не уступала ей в этом, поэтому не было особой причины в особом уходе за Фенесис.

Это было так же, словно он повстречал раненого котенка на дороге.

Спасать его было бы не практично, даже если он мог этого не делать.

Кусла погладил Фенесис по щеке и вернулся в гостиную, где увидел Вэйлэнда, сидящего на стуле. Его колени были укрыты одеялом, а сам он смотрел на листок бумаги.

— Ты знаешь, что меня так интересует в тебе, Кусла~?

— Чего?

— С тобой никогда не бывает скучно~

Он оглянулся назад и усмехнулся, показывая улыбку, которая уж точно не была дружеской.

А улыбку, которая всплывает тогда, когда видишь интересный минерал.

— Интерес означает использованное значение.

— А использованное значение означает сам смысл существования~

Вэйлэнд уставился на дубликаты, которые ничем не отличались от пергаментов оставшихся в руках Поста, и улыбнулся, придя к определенному выводу. У Куслы был такой же вид, как и у него.

— Ты можешь её контролировать?

— Смогу.

Разве это правильно? Что бы ни беспокоило эту юную леди, Кусла никогда не будет относиться к ней как к человеку.

Глаза Вэйлэнда были полны восхищения.

Был один священнослужитель, который сказал, что люди будут раздавлены механизмами, и что всё в этом мире может быть объяснено этикой и механизмами.

— Люди также сделаны из множества разнообразных материалов, как сложное водяное колесо.

— Однажды я видел механические часы в мастерской на юге. Эта вещь… – сказал Вэйлэнд, – была словно Интерес.

Алхимик, с тем же именем, пожал плечами и посмотрел на листок бумаги с непросохшими чернилами.

— Давай поторопимся и огласим результаты. Я не хочу, чтобы другие узнали.

— Разве~? Разве не будет жалко отбросить это чудо, описанное в записях?

— Да. Это будет прекрасное прощание с нашим предшественником Томасом.

Услышав слова Куслы, Вэйлэнд, усмехнувшись, поднял голову.

Кусла понял причину всего этого...

И решил не расстраиваться из-за его поведения.

— Теолог, Святой Ризло, однажды сказал, что грешники страдают не потому, что у них не осталось никакой человечности, а потому, что...

— ...что следы человечности в них всё ещё есть.

По блеску глаз Вэйлэнда казалось, что тот нашел самый интересный способ позабавиться с новой игрушкой.

Казалось, горькое выражение лица Куслы забавляло его.

Вэйлэнд, наверное, и Сестер спас только потому, что хотел увидеть, как они будут страдать, разрываясь между своей верой и похотью.

— Ты болван, сделанный из железа.

— Прочный, красивый, но плохо подходящий для сражений.

Вэйлэнд поднялся со стула и потянулся.

Это была не рабочая мастерская, где ученикам говорили оставаться и бдеть.

Вэйлэнд совсем не показывал признаков усталости и выглядел даже взволнованным.

— Нам надо добавить некоторые примеси, будем ли мы ковать из железа мечи, либо топоры. Итак, если в тебя добавить некоторые примеси, то кем ты станешь, Кусла?

— Если это случиться, то я позволю тебе испытать меня в отрезании чего-нибудь.

— Хо-хо, разве это не будет интересно~? – сказал Вэйлэнд и, взяв дубликат, пошел вниз.

Кусла, оставшись один, вздохнул и проследовал за ним.

Фенесис проснулась около полудня.

Её всё ещё слегка шатало, и говорила она с трудом, вероятно, из-за того, что случилось ранее.

На обед была зерновая каша и сыр, но она морщилась, когда ела.

Кусла не сильно о ней волновался и просто продолжал работать. Естественно, и над восстановлением содержимого металлургических исследований.

Они не скрывали свою работу от Фенесис, потому что она, как и остальные, не заметила, что они гнались за тем, что было скрыто в металлургических записях Томаса.

Если бы те, кто стоят за Фенесис, узнали, что информация, которая им нужна, содержится в металлургических записях Томаса, то они бы не выжидали, а уже что-то предприняли. Однако до того, как это произойдет, Кусла и Вэйлэнд надеялись украсть этот секрет, прежде чем другие поймут его важность.

Другими словами, люди, стоящие за Фенесис, не понимали, какую информацию скрывал Томас.

Они должны были понять металлургические записи Томаса, которые они оставили Посту, до того, как это сделают Фенесис и остальные.

Как только они всё запомнят, то смогут сжечь всё стоящее в пепел, не оставив никаких доказательств.

Не вставая на пути у Поста, они могли сохранить достижения Томаса и сделать большой шаг на пути к Магдале.

Но были некоторые опасения. После слов Фенесис, Кусла думал, что будет чувствовать себя виноватым в сокрытии правды, но в действительности это было не так. Он не чувствовал ничего, даже когда смотрел на Фенесис, которая сидела, положив руки на стол.

Это заставило его осознать и почувствовать противоречие в себе.

Так как он прошел весь путь до сюда, то он должен быть способен идти и дальше.

— Эм.

Пока он размышлял над этим, внезапно прозвучал голос Фенесис.

Он обернулся и увидел Фенесис, дергающую свою рясу с горьким выражением на лице.

— Прости...

Кусоа уставился на Фенесис, убрал материалы с весов и сказал:

— Я не думаю, что ты тогда напилась.

— !

Она вздохнула.

Кусла снова отвернулся, и в этот раз она выглядела так, словно была готова заплакать, а её лицо было полно боли.

— Ты слишком много взяла на себя во многих смыслах, верно? Для тебя это было тяжело, ведь это было впервые.

— ...

— Ну, вместо того, чтобы в следующий раз снова пить вино и блевать тут и там... Я посоветую тебе не пить и сменить свой нынешний стиль жизни.

Он поставил на чашу весов гирьку, а на другую положил тусклый золотой минерал.

— Но в этом мире так сложно начать всё сначала.

Кусла повернул голову в третий раз и обнаружил Фенесис с опущенной голову.

Это было действительно постыдно – то, что наблюдатель напилась перед теми, за кем она должна была присматривать, и даже нагло вывалила всё своё прошлое. Он не думал, что она тогда притворялась, но обдурили его или нет – совершенно не имело значения.

— Не беспокойся. Я ничего не скажу своему начальнику.

Услышав, как Кусла дразнит её, Фенесис цокнула языком, но осталась неподвижной.

Для обычного священника это, должно быть, была ужасная форма пытки. Она, наблюдающая за кем-то, чтобы определить, сделал ли этот человек нечто плохое или нет, закончила тем, что этот же человек закрывал глаза на её собственные ошибки. В этом смысле она всё ещё была обычной священнослужительнейцей.

Она вздрогнула, но с самого начала это была её вина..

— Ну, я не думаю, что всё действительно так плохо.

— ?..

Фенесис, которую уже почти полностью сокрушила ненависть к себе, уставилась на Куслу тусклыми глазами.

Кусла слабо кивнул и сказал:

— Я не ненавижу видеть то, как дева страдает. Моё мнение о тебе улучшилось.

— ...

Фенесис не знала, что сказать, или даже какое лицо сделать – в такой она была растерянности.

В конце концов она не смогла контролировать свои порывы, и её губы сложились в улыбку, когда она заговорила, не желая признавать поражение.

— Я-я говорила, что никогда снова тебе не поверю.

— Ну, в конце концов, я же лжец. Я только и знаю, что врать.

— Так как ты осознаешь всё это, почему ты всё время врешь?

— Это интересно.

— И что же?

— Я сказал, что я – лжец, но почему ты тогда поверила в мои слова, в которых сказал, что я – лжец?

Услышав слова Куслы, Фенесис была поражена.

— Чего?

Я – лжец, поэтому только и знаю, что врать. Но если эта фраза была логичной, то не значила ли она, что лжец Кусла сказал правду? А если эта фраза была ложью, то тогда Кусла не был бы лжецом.

Фенесис испустила неопределенный стон «Ахх... ум...» и склонила голову, со смешным, брезгливым лицом. Кусла усмехнулся, увидев это, и в тот же момент она поняла, что её снова обдурили. Покраснев, она встала со стула.

— Ч-что ты сделал со мной снова? Что здесь происходит?

— Превращение свинца в золото, и золота в свинец; превращение лжи в правду, и правды в ложь.

— Уу...

Фенесис снова застонала, а Кусла убрал кусочки пирита с чаши весов и сказал:

— Что такое?

— ..................... Ты о чём?

После длительной паузы Фенесис подняла глаза на Куслу, а тот спросил:

— Тебя всё ещё беспокоит твой провал?

— ...

Она застыла как вкопанная, выглядя, словно кошка, разбуженная щелчком по носу.

— Людей беспокоит обычно одно и то же. Над чем бы ты ни думала – всё это нормально.

Выражение лица Фенесис снова стало дерзким, но более того, она ненавидела то, что Кусла её отчитывает по такой причине.

— Но кстати говоря...

Когда Кусла сказал это, Фенесис почему-то дернулась, а он продолжил объяснять.

— Проблема, которая оставляет глубокое впечатление, еще и является таковой, потому что она болит так из-за того, что у тебя нет ни одного друга.

— ... Э?

— Когда ты устанешь от мира, полного молитв, ты можешь перейти на нашу сторону. У тебя же уже были некоторые приятные впечатления, верно?

Он улыбнулся Фенесис, хотя улыбка была откровенно натянутой.

Фенесис не знала, было ли это ложью или правдой.

Но это уже не имело смысла.

Немного поколебавшись, она, кажется, изумила саму себя, когда сказала:

— Даже несмотря на то, что я знаю, что это ложь... бесполезно относиться ко мне с такой добротой.

Кусла не хотел заявлять, что это была ложь.

В этом мире не было правды.

Но даже так, единственным утверждением, которое он оставил, была земля Магдалы.

Когда образцы руд меди и пирита лежат рядом друг с другом, то их почти невозможно различить.

Ещё сложнее отличить от них золото.

Но как только их обработают, то сразу же обнаружатся значительные различия.

Пирит обрабатывать намного сложнее, чем медь.

После того как раздался звон колокола, извещающий о наступлении ночи, пунктуально прибыл посланник, доставляющий Фенесис назад. Когда уходила, она выглядела немного лучше.

Проводив Фенесис, Кусла и Вэйлэнд наконец-то начали своё обсуждение.

— Похоже, что мы можем заниматься этим лишь ночью, да~?

Но даже так их мысли были достаточно схожи.

И вскоре они пришли к заключению.

— Итак, манипуляции с вентиляционными отверстиями не сработают?

— Я думал, что мы сможем направить все пары в водяное колесо, но если подумать... Это кардинально изменит условия внутри печи из-за плохой вытяжки газов.

— Но спрятать запах серы невозможно...

— Тогда мы можем только работать по ночам и заканчивать до того, как проснутся люди. Также днём за нами будет присматривать эта девчонка.

Так что им надо будет работать ночью.

Но тут была одна проблема.

Пиритная руда распадается в основном на железо, но много времени займет очистка металла. В течении этого времени они должны убирать примеси, регулировать температуру печи, постоянно находясь настороже всё это время.

В большинстве своём люди могут не спать в течении двух-трех ночей.

Днём они могли работать по ложному следу, и пока они работают с Фенесис, Пост никак не может заподозрить что-либо. Пост был тем, кто действительно совал свою голову в дела алхимиков, и он точно закроет доступ к любым знаниям, которые могут любого привести к повешению. Естественно, это было достаточной мотивацией для Куслы и Вэйлэнда, чтобы работать скрытно, и будет очень плохо, если он их заподозрит.

Однако очистка печи, вентиляционных отверстий и оборудования займет слишком много рабочего времени, а это придется делать после каждой работы.

— Похоже, что у нас осталось всего лишь два варианта, да~?

— Либо мы рискнём... либо мы просто будем работать днем?

Кусла посмотрел в сторону, но Вэйлэнд не встретился с его взглядом и кивнул.

— Если мы будем работать над этим днем, то сможем более-менее закончить с этим за два дня~... Я так думаю.

— Но будут люди, которые увидят это или учуют.

Они могли по-разному обдурить Фенесис, но проблема была в том, что как только разнесется запах серы, то слухи об этом непременно дойдут до ушей Поста. В этом случае их намерение продолжать металлургические исследования Томаса станут известны.

— Ну, похоже, что мы можем заниматься этим лишь ночью~

Сказав это, Вэйлэнд откусил немного овсяного хлеба, оставленного на ужин. Казалось, он ест его из-за того, что тот был сытным и дешевым, но ему нравилась такая еда, пусть она и была твердой как гранит.

— Похоже, нам надо определить порядок опытов и составить расписание. Всё будет напрасно, если мы не сможем закончить с плавкой до рассвета.

— Ага.

Вэйлэнд кивнул, и Кусла использовал лист бумаги, а не пергамента, чтобы отметить необходимые им шаги. Записи Томаса были устрашающе точны, так что им нужно было гораздо меньше времени на все исследования, что делало их намного проще.

Однако очистка железа была не таким уж простым процессом, как могло показаться. Чем дольше они продолжали работать, тем больше возрастали шансы быть раскрытыми, но результаты будут сомнительны, если они, волнуясь, будут чересчур торопиться.

Кусла уставился на расписание, надеясь придумать план, включающий эти соображения.

Глядя на процессы, которые описал Кусла, Вэйлэнд внезапно сказал:

— Это действительно навевает воспоминания.

— А?

— Я вспомнил то время, когда мы планировали отравить этого чертового мастера~

Кусла уставился на Вэйлэнда и поморщился.

— Но нас, в конце концов, всё же поймали. Нам не повезло.

— Нет, нет, я думаю, это было время, когда мы научились проигрывать, лишь немного не достигнув успеха, верно~?

— Как оптимистично.

— Я хочу сказать, что нам надо использовать прошлый опыт.

Кусла пожал плечами.

— Думай, или иначе всё это повториться снова.

Но когда он сказал это...

Они оба одновременно вытянули шеи, словно дикие птицы.

— Хм?

Кусла уставился на Вэйлэнда, который, в свою очередь, уставился в потолок.

С крыши раздавалось легкое постукивание.

Это птица? Крыса?

Пока они гадали, раздался звук, словно кто-то постучал по дереву.

— Наверху... разве это не стук в дверь~?

— Гость? В такой час?

Город давным-давно уже был закрыт, и в такое время было сложно представить множество людей, бродящих по улице в темноте.

Но затем они снова услышали явный стук.

— Я пойду.

Кусла встал и посмотрел на Вэйлэнда, который тоже приготовился вставать. Он погасил свет, пригнулся и направился к водяному колесу.

Томаса убили в этом городе, и Пост сказал им обоим, что если им надо будет защищать себя, то они могут травить и убивать.

Он взялся за короткий меч на поясе и медленно двинулся вверх по лестнице. Стук в дверь стал раздаваться громче и с нерегулярными интервалами.

— ?

Почему убийца так эксцентричен? – подумал Кусла, и в то же время стук прекратился. Из-за неожиданно наступившей тишины он затаил дыхание.

Но внезапно, в следующую секунду, раздался звук за дверью.

— Ап-чхи...

Если это был убийца, то у него точно было впечатляющее актерское мастерство. Однако Кусла убрал руку с рукояти меча и широкими шагами подошел к двери, отворил засов и распахнул её. За ней он обнаружил Фенесис, сидящую у двери, о которую она оперлась спиной, и застывшую в странной позе.

— Ты что-то забыла?

Пусть он и спросил это, но Фенесис не выглядела, словно за чем-то вернулась, потому что она несла с собой багаж.

— Эм, ну...

Молодая леди стояла перед домом, держа багаж, под покровом ночи.

Независимо от того, насколько очевидны были намерения Фенесис, пришедшей сюда, Кусла никак не мог заставить её уйти.

Как только дверь закрылась, Фенесис присела на кресло и сказала:

— Я так ничего до сих пор и не нашла, так что вы можете делать что-то аморальное ночью... поэтому...

— Поэтому ты решила остаться тут?

— ... Да.

Видя, как Кусла выдохнул, Фенесис выглядела довольно неуверенно.

Потому что в этом вздохе заключалось несколько причин.

Тем не менее, самой главной причиной было то, что Фенесис по приказу своего начальства пришла в мастерскую, где работают только взрослые мужчины. Он однажды четко сказал ей не верить своему начальнику и убегать от приказов, которые ей выдавались, если они ей не понравятся, но можно было сказать, что она всё ещё хотела быть признанной.

И в результате это привело её к ещё большей глупости.

— Ты не осознаешь, что может случиться с тобой.

— !..

Фенесис ахнула, а после паузы уставилась на Куслу, закатив глаза и сказав:

— Возможно, тебе... можно довериться в этом...

— Так это единственное, в чем мне можно поверить?..

Кусла криво улыбнулся, но на самом деле Фенесис никогда не сомневалась в чём-либо, что говорил Кусла. Она была девушкой, которая была столь наивна, что ненароком начинала верить другому человеку, даже если не хотела ему верить.

И Кусла был взбешен, потому что пусть у него и не было никаких скрытых мотивов, но эта игрушка, сделанная для удовольствия, могла быть марионеткой кого-то другого.

— Давай сначала: если я выгоню тебя, то ты не сможешь куда-нибудь пойти, верно?

Фенесис опустила голову и кивнула. Если она вернется в резиденцию своего начальника, то её там будет ждать лишь наказание, и у неё не было знакомых в городе.

Кусла снова вздохнул и прокричал вниз.

— ВЭЙЛЭНД!

Что?! Ответ пришел сразу же, и Кусла ответил на него:

— Сегодня с нами здесь остается невинная дева! Оставайся внизу всю ночь!

После долгой паузы, наступившей после слов Куслы, послышались слова это плохо~!

Но это также не было шуткой. У Вэйлэнда была привычка любить всех, кто ему нравился. Можно было сказать, что он ненароком схватит её, и сделает с ней что-нибудь.

Думая над этим, Кусла почему-то почувствовал внезапное беспокойство.

Это было немного странное побуждение защитить его растущее желание, а также определенная форма желания обладать ею.

Он был слегка шокирован тем, что дошел до такого.

— По крайней мере, теперь ты можешь расслабиться. Пока что – этой ночью – на тебя не набросятся два больших мужика.

Казалось, в его словах не было угрозы, но как только они дошли до неё, её глаза распахнулись.

Она уже мысленно приготовилась ко всему плохому, что могло произойти.

Она пришла в мастерскую по приказу, якобы стараясь угодить своему начальнику. Или, возможно, она пыталась добиться признания Куслы и Вэйлэнда и жить с ними, как их друг.

— Ты такая же идиотка, как и мы.

В ответ на слова Куслы, Фенесис слегка опустила свою голову, даже не пытаясь спорить.