Эпилог

Погода стояла ясная, но слегка ветреная.

Они находились на скале, откуда открывался невероятный вид, и смотрели на море, а после беззаботно оглянулись на руины сгоревшей мастерской.

— Похоже, большинство записей не сильно-то и сгорели~. Хорошо, что я тогда сделал лишнюю копию.

Двое алхимиков, Кусла и Вэйлэнд, смотрели на солдат, направленных городским советом охранять то, что осталось от мастерской Томаса.

Большая часть здания была сделана из камня, и даже если произошёл мощный пожар, ничего серьезного он натворить не смог.

А ещё, как и сказал Вэйлэнд, похоже, большинство записей не сгорело.

Пергамент, даже брошенный в огонь, просто так не сгорит. Бывали случаи, когда при сильнейшем пожаре, начинавшемся в подвале монастыря, люди умудрялись спасти пергаменты, которые лишь обугливались по краям, даже тогда, когда от жара плавились камни.

— Но разве не жаль~? Потратили столько сил, чтобы их написать, а их всё равно уничтожило водой.

— ...

Услышав это, Кусла лишь подавленно опустил голову.

Именно он держал записи Томаса, когда прыгали в канал, но из-за воды они превратились в лохмотья. Сейчас их было почти невозможно прочитать.

Похоже, Пост уничтожил пергаменты, посчитав, что оригиналы раскрывают его преступления. Из-за этого достижения Томаса останутся вечной загадкой.

— И что теперь? Штаб-квартира Ордена что-нибудь сделает? – спросил Кусла, шагая вперед и пиная камень.

— На всё воля Божья.

— Чего?!

— Так как ты не убил его, Кусла, то последующее разбирательство по делам Поста обещает быть очень грязным~. Похоже, что он всюду раздал кучу взяток, и я прямо вижу, как эти ребята теперь попрятались по кустам.

Вэйлэнд злобно усмехнулся, но Кусла был равнодушен к суете высших чинов.

— Но есть и хорошие новости. Замена Поста сказал, что, скорее всего, он прикажет перестроить эту мастерскую. В награду за отлов Поста я запросил множество материалов, и он поспособствует их получению. Разве это не славно~?

— ...

Кусла продолжал идти вперед, когда его догнал Вэйлэнд.

— И что теперь?

— Хм?

— И что теперь?

Кусла повторил свой вопрос.

Вэйлэнд только посмотрел на Куслу отсутствующим взглядом, а затем, с выражением «о боже», поднял взгляд ввысь.

— Хм? Что именно?

— Эй.

Кусла повернулся, чтобы пнуть Вэйлэнда, но тот лишь радостно увернулся от удара.

Подул ветерок, и облако пыли затанцевало вокруг них.

— Разве ты не должен был потребовать своей доле награды~?

Вэйлэнд откинул свои длинные волосы, которые ветер швырял в глаза, в сторону и продолжил:

— Это твоя собственная Магдала, не так ли~?

Кажется, он подслушал их разговор. Встретившись с такой дотошностью, Кусла мог лишь вздохнуть глубоко внутри себя и остановиться перед штаб-квартирой Транспортного корпуса.

Затем он прочистил горло и сказал:

— Если сделаешь с ней что-нибудь – я убью тебя.

— Но что, если она уже полагается на меня? – возразил Вэйлэнд, уклонившись от другого удара Куслы.

Люди, проходящие мимо них и живущие в обычном мире, были полностью подавлены последствиями дела Поста и бесконечной повседневностью. Они кидали на Куслу и Вэйлэнда странные взгляды, важно проходя мимо них, но эта парочка не обращала на них внимания, продолжая идти к принадлежащему Транспортному корпусу зданию, расположенному рядом с двором штаб-квартиры.

Стражник, заметивший алхимиков, постучал в дверь вместо них.

На пороге появился тощий священник, который постоянно приезжал по вечерам на лошади.

Серые глаза на испещрённом морщинами лице показывали твердую убежденность в своей вере.

— Что вы хотите?

Этот человек, наверное, не согнется ни под каким принуждением и будет продолжать жить по Божьему учению даже после смерти.

Но Кусла выпятил грудь и уставился на него почти высокомерно, перед тем как сказать:

— Мы думаем нанять дополнительного помощника в нашу мастерскую.

Земля Магдала, которую искали алхимики.

Это было то, ради чего они глупо ставили на кон свои жизни.

— ... Глупцы.

Старик в рясе священника отошел с их пути.

Кусла подошел к комнате: внутри, ожидая их, стояла Сестра.

Дверь открылась, за ней была светлая комната с настежь открытым стеклянным окном.

Если бы он не понял, к чему это, то не звался бы алхимиком.

Кусла протянул руку, стоя в дверях, и сказал:

— Пойдем.

Безупречно-белая в лучах солнечного света Фенесис тихо вздохнула и схватилась за протянутую руку.

Ну, ничего не поделаешь – она, по-видимому, произнесла это.

Проклятая девушка и презираемый всеми алхимик.

Это была интерлюдия, произошедшая в этот ясный и ветреный зимний день.