Глава 4: Сломай моё тело

1

Настала середина июня.

Я проснулся полвосьмого без будильника, и сон на диване даже не отозвался болью в теле. Потом закинул в себя завтрак, переоделся в форму и… настроившись на опоздание, нисколько не ускорился и завершил утренние дела в привычном неспешном темпе.

Наконец, пошёл будить Минато — она и не думала вставать до моего появления.

Не успел я опомниться, как привык к такой жизни.

Дверь в мою комнату была приоткрыта. Я постучался, а потом распахнул дверь. Минато внутри не оказалось. Не было и её формы с сумкой.

Я поглядел на вход. Обувь Минато и чемодан на колёсиках тоже исчезли.

С нехорошим предчувствием я обыскал всё жилище. Из ванной пропала её зубная щётка, из стиральной машины — её форма, из розетки не торчал зарядник её смартфона.

Всё исчезло.

Я открыл шкаф. Кладовку. Туалет. Душевую. Взял смартфон и пролистал сообщения. Ползунок в истории переписки полз тягуче, словно бревно по тихой реке. Я искал сообщения, которые время от времени бесцеремонно присылала мне Минато.

Их не было.

Ничего не было.

Даже адреса её электронной почты в телефонной книге.

Пол под моими ногами словно превратился в желе, которое затянуло меня в своё чрево. Да быть такого не может, вихрем закрутилась в голове единственная мысль. Минато Рика. Человек с таким именем вообще существовал? Этого хватило, чтобы взорвать мне мозг.

Неужели я всё время видел сон?

— Эй! Ты здесь?! — спросил я, почти перейдя на крик. — Слышь, давай выходи уже!

Ответа не последовало. Мозг начал отказывать. Я рыскал по всем местам, которые приходили на ум, открывал все попавшиеся на глаза двери и в итоге рухнул на стул. Часы показывали почти восемь часов.

Я уцепился за слабую надежду, что она, возможно, уже ушла в школу. Возможно, она пошла одна, пока я спал, и теперь дожидается меня там. Так я думал.

Я быстро умылся и начал переодеваться. И тогда из кармана выпал скомканный листок бумаги. Копия списка моих одноклассников — я заставил Катай достать её. Там были и номера телефонов, и домашние адреса.

Я воодушевлённо пробежал глазами по списку, и оно оказалось в самом низу.

Минато Рика. Её имя.

Я с облегчением обмяк. И тогда на ум пришло другое. Я отправил Харе сообщение, в котором попросил его написать мне, если Минато пришла, оделся в обычные уличные вещи и вылетел из дома, забыв запереть дверь.

В смартфоне открыл сайт с картой, ввёл адрес и запустил поиск. Красная стрелка указала на нужную точку, и я побежал, забив даже на то, что если нарвусь на полицейского, он меня задержит.

Пробежал до станции и с пересадками поехал к указанному стрелкой месту. Поезд ехал на предписанной расписанием скорости. Давай быстрее. Тело прямо-таки зудело от нетерпения.

Мимо проносились остановки — совершенно не те, что были по пути от дома до школы, и через какое-то время я сошёл с поезда.

Моим глазам открылся ресторан с бизнес-ланчами по три тысячи йен, а за ним — спальный район. Я глянул на карту, пробежался ещё немного и наконец добрался до пункта назначения — десятиэтажного дома, квартиры в котором явно были попросторнее стандартных.

Я прошёл мимо автоматических ворот, которые все равно не мог открыть без ключа, и нашёл почтовые ящики. Поискал ячейку под номером 506.

503. Кинсу.

504. Аоки.

505. Оката.

И вот 506. На именной табличке значилось искомая фамилия — Минато.

Проверив лишь это, я подошёл к воротам у входа в здание.

Я сделал вид, что кого-то жду, расслабленно проковылял к домофону у входа и позвонил в нужную квартиру. И лишь разозлился сильней, когда не получил никакого ответа.

Как же я жалел, что не догадался заранее выкрасть у Минато ключи.

Прошло немного времени, и к зданию прошёл человек, который толкал перед собой ручную тележку с кучей картонных коробок, украшенных логотипом известной компании-перевозчика. Я убедился, что мужчина нажал на кнопку вызова, и затопал ко входу.

Автоматический замок на двери открылся, я пристроился к мужчине, закатившему внутрь тележку, и тоже зашёл. Хорошо работаете, спасибо вам за качественную доставку. Эти мысли должны были читаться в моей притворной улыбке приличного местного обитателя.

На лифте я поднялся на пятый этаж. Пройдя мимо нескольких квартир, отыскал 506-ю. Ещё можно было повернуть назад, но у меня и мысли такой не возникло.

Я потянулся к переговорнику у двери и нажал кнопку, надеясь на ответ и в то же время боясь его.

Каким же странным я стал. Мог просто оставить всяких Минато в покое. Спокойно отправиться в школу. Но я отбросил самые адекватные варианты и пришёл сюда. Захотел убедиться в существовании Минато Рики.

Дурацкий писк — и за дверью послышался звонок, призывающий подойти к домофону и ответить.

Если кто-то решит подойти, то кто это будет?

Поди, родители. Хотя вряд ли родители, которым плевать, где ночует их дочь, будут дома в такое время. Или же Минато живёт совершенно одна? Из-за двери послышались шаги — похоже, кто-то всё-таки был дома . Я напрягся в ожидании, и из переговорника раздалось:

“Да?..”

— Простите, это одноклассник Мина… Рики-сан, меня зовут Идзоно-кун.

Молчание в ответ.

— Хотелось бы поговорить. Ну, о Рике-сан.

“И… о чём же?..”

Я будто онемел.

Я довольно смутно осознавал своё желание узнать больше о Минато. Сгодилась бы любая информация, но прежде всего я хотел узнать, почему Минато так тянуло ко мне? Почему она пришла ко мне? Почему лезла из кожи вон ради меня одного?

И вообще, какой у неё характер, какие увлечения, что она за человек?

Я попросту ничего не знал о ней. Знал, как она себя ведёт, но понятия не имел, о чём она думает.

Но всё-таки мы пожили вместе. И рассказать об этом я не решился.

— Ну-у-у, ладно, допустим. Послушаю тебя.

Я услышал, как в замке повернулся ключ, и дверь приоткрылась.

— Мне надо выйти, может поговорим на ходу?

В узкой щели я увидел лицо женщины лет тридцати пяти.

Её лишённая всяких изысков одежда выражала стремление хозяйки к максимальной простоте. Или женщина попросту решила, что ни к чему наряжаться для похода по делам .

— Прошу прощения, — с равнодушной вежливостью сказала она и вышла в коридор ко мне, а потом с силой захлопнула дверь, заперла её и спрятала ключ. Во внутреннем кармане её сумочки что-то слабо прогудело.

Что?

Надо что-то сказать, думал я, но ничего не приходило на ум.

А как иначе, ведь я сам не совсем понимал, зачем пришёл сюда.

Женщина прошла мимо меня к лифту, и я, ни говоря ни слова, последовал за ней. Мы зашли в лифт и молча поехали вниз.

Что? Что?

Лифт прибыл на первый этаж.

Мои попытки держаться в тесном лифте подальше от женщины наверняка выглядели довольно подозрительно.

Я вышел из лифта через раздвижные двери, потом миновал главный вход и ускорил шаг. Обогнал женщину с правой стороны, где у неё висела сумка, и вежливо склонил голову.

— Прошу прощения, что так внезапно.

— Да нет, не переживай.

Не поднимая головы, я убедился, что женщина прошла мимо, и направился в противоположную сторону. Оглянулся. Расстояние между нами увеличилось. Через секунду снова оглянулся. Расстояние увеличивалось. Оглянулся в последний раз. Женщина завернула за угол и скрылась из виду.

Я сунул руку в карман и вытащил обратно, держа только что украденный ключ.

2

Я повернул ключ, словно входя в собственный дом, и наконец ощутил вину, когда-то прочно заглушённую регулярной чисткой чужих карманов.

Обувь была красиво расставлена на подставке в прихожей. Жилище явно было куда просторнее моего.

Разувшись у входа, я неторопливо зашёл в коридор.

Мёртвую тишину нарушал только стук моего сердца.

Если та женщина вспомнит, что что-то забыла, и вернётся, моя песенка будет спета. Интересно, сколько пройдёт времени, прежде чем хозяин на входе обнаружит пропажу ключа и обратится к консъержу за запасным?

Хотя можно было не приглушать шаги, я предпочёл двигаться медленно. Отправился в гостиную — стол, стул и диван, потом на стандартно оборудованную кухню.

Нашёл комнату, битком набитую одеждой и напоминающую большой шкаф. Наверное, гардеробная.

В душевой комнате и раздевалке не чувствовалось влажности.

Осмотр укромных углов создавал впечатление, что здесь тщательно убираются или даже что здесь никто не живёт.

В очередной комнате я внезапно замер.

Она тоже была прибрана, но отличалась от остальных белыми стенами и тем, что в ней точно кто-то жил. На столе стояла стеклянная подставка для ручек, а на книжной полке лежали диски и книги. Их жанры — самые разные, от манги и ранобэ до серьёзных книг — говорили о широких взглядах владельца.

И я отчего-то был убеждён: это комната Минато Рики.

Казалось, я узнал что-то новое, но при этом не продвинулся далеко вперёд. Будто бы хоть немного узнал, что из себя представляет девушка по имени Минато Рика, и почему-то это радовало. Прям как когда собираешь крайнюю часть пазла.

Оглядев комнату, я пооткрывал выдвижные ящики. Вещей в них было мало, но в одежном ящике шкафа я обнаружил кое-что неожиданное — десятки кошельков. Если подумать, это было ожидаемо.

Найдя подходящую сумку, я запихал туда всё своё добро.

Моя правая рука забрала все доказательства совершённых преступлений.

Я только сейчас понял, что это моя первая добыча за сегодня.

Задвинув все ящики обратно, я заметил на столе рамку для фотографий.

На снимке Минато была с другой девушкой, по-видимому подругой. Минато, которую я привык видеть в блейзере, в матроске смотрелась необычно. Когда был сделан этот кадр? Незадолго до перевода или во времена средней школы?

Девушка на фотографии производила впечатление то ли запуганной, то ли меланхоличной, но однозначно — не слишком общительной. Чёлка до глаз, смуглая кожа.

Словно огненная вспышка в моей голове.

Девушка опустила взгляд, словно не осмеливаясь глядеть в объектив камеры.

В голове зазвучали хлопки в ладоши.

Я вспомнил. Девушку с фотографии. Она училась со мной в одном классе.

— Ну, что думаешь? — раздалось позади, так что я вздрогнул от неожиданности и развернулся. Там стояла Минато, и я тут же напрягся. — Мы тогда учились в средней школе. Потом близкая подруга поступила в старшую, там из-за унижений покончила с собой, и ради мести за неё я перевелась в тот же класс. Я не колеблюсь и действую со всей жестокостью, и виной всему печальное прошлое. А теперь вопрос. Это правда? Или нет?

Я стоял как истукан, и Минато неспешно приблизилась.

— То, что мы близко с ней дружили — правда, но вот месть — всего лишь повод. На самом деле я очень жестокая девушка, и мне просто захотелось уничтожить класс. И снова: это правда? Или нет?

Минато сократила дистанцию между нами, и я попытался отодвинуться, но ударился каблуком о кровать, и от неожиданности у меня перехватило дыхание.

— А может быть, я подделала фотографию, чтобы оправдать свою месть козлам, которые стали задирать меня сразу после перевода. Мстить ради себя одной — как-то слишком, а вот если добавить жертв, то у мстителя появится оправдание для всей его жестокости. Ну?

От тычка я уселся на кровать. Минато, оставшаяся на ногах, схватила меня за плечи и толкнула снова, а затем оседлала.

— Или вот. Мы с тобой похожи, Идзоно-кун, родители бросили нас обоих на произвол судьбы, и мы проявляем жестокость, чтобы отвлечься. Встреченная тобой женщина — на самом деле служанка, которую наняли присматривать за мной. Такие дела.

Я был прижат к кровати. Попытался спихнуть девушку вбок, но будто разом лишился всех сил. Или же силы остались, только где-то затаились. Минато так приблизилась, что я ощутил её дыхание на своём лице.

— Идзоно-кун, какой мотив из услышанных тебе по душе?

Я не знал.

— Разве не удивительно? Не будь у нас одинаковой причины для всего этого, тебя пришлось бы заставлять. Рассказала бы печальную историю, и ты бы проникся сочувствием. Всё равно не стал бы проверять, правду сказала или нет. Так что, Идзоно-кун, моя история тебе понравится.

Что она собиралась делать?

— Или всё-таки заявишь, что мне мотив не нужен?

Я попытался открыть рот, но губы не слушались.

— Я волнуюсь. Скоро дела пойдут не так, как надо, от одной мысли об этом теряюсь. Я люблю тебя, Идзоно-кун. А ты меня любишь? Сделаешь ради меня что угодно?

Сердце словно заскрипело. Навалившаяся на меня миниатюрная Минато казалась неподъёмной. Она возвышалась надо мной и глядела, ожидая ответа. Повисшая в комнате тишина душила.

— Слушай… Скажи наконец, что ты задумала?

Минато спросила, готов ли я пойти на что угодно. На что угодно. А что она планировала? Что собиралась заставить меня делать? Дышать было больно. Тело дрожало от озноба.

— Резню. — Минато улыбнулась. — Вот сказала я, и что дальше?

Ну и бредятина. Придумала же.

— Какое совпадение. Я думал о том же самом.

3

Я шёл по коридору многоквартирного дома. Рядом шагал Хара. Я взял у него мобильный телефон и позвонил нужному человеку.

Спустя несколько гудков в трубке послышалось:

— Эй, Хара-а! Какого хрена звонишь так поздно?!

Стрелки часов показывали час двадцать ночи.

— Я иду, — бросил я два слова и оборвал связь.

Я вытащил из угла огнетушитель, поднял его, выдернул жёлтую чеку и начал нажимать на рычаг, похожий на велосипедный тормоз, прям как во время противопожарных учений. Из шланга тут же повалил белый дым.

Я прошагал по тускло освещенному коридору к квартире 605. Хара шёл следом.

На дверной табличке значилось дерьмовое имя — Мацуока. Здесь собирались друзья вышеназванного куска дерьма.

Я начал бешено жать на дверной звонок. Разошёлся не на шутку и тарабанил по кнопке переговорника до боли в пальцах.

Вскоре в квартире раздались чьи-то торопливые шаги.

Перед тем как дверь открылась, я вставил конец шланга в щель для писем и приступил.

Резко зажал рычаг, белый дым по шлангу понёсся в комнату, и огнетушитель, весивший килограммов пять-шесть, заметно полегчал. Изнутри послышался неистовый кашель.

Дверь открылась, и в проёме показалась мужская рука.

Я ударом захлопнул дверь, и высунувшаяся из неё конечность оказалась зажата. Раздался звук ломающихся костей. Я повторил удар ещё раз, потом ещё. Из щели между дверью и стеной повалил белый дым. Рука обессиленно втянулась обратно. Когда стало ясно, что огнетушитель опустел, я распахнул дверь и забросил его внутрь.

Густой белый дым висел в прихожей, а на полу у входа расселся жирный Ога, который прижимал к груди раненую руку. Я изо всех сил пнул его, а потом перешагнул через повалившееся тело. Вытащил застрявший в гипсовой стене огнетушитель и пошёл дальше по коридору, в захудалую квартирку формата 2DK.

В гостиной на меня вытаращила глаза компания Мацуоки.

Табачный дым, застилавший комнату, смешался с дымом из огнетушителя. Куски дерьма заорали что-то своё в мой адрес.

4

С наступлением июля на нас обрушилась жуткая влажность.

Цикады повыползали раньше обычного и громко трещали.

До семестровых тестов оставалась неделя, но в классе стояло отнюдь не учебное настроение.

Во-первых, в нашей школе в принципе не любили прилагать усилия в учёбе.

А во-вторых, настало время, когда мы уничтожили свой класс.

Все хранили молчание, и успокоили их мы.

Были и те, чьи глаза погасли. И те, кто меня боялся, и кто восхвалял, и те, кто лишь пытался понять мою истинную натуру. Определённо, были и такие, кто ненавидел меня настолько, что мог убить.

Все и каждый признали меня.

Я оказался в самом центре внимания окружающих, целиком завладел им, все взгляды сходились на мне.

До сих пор я незримо атаковал правой рукой, и никто из взрослых меня не замечал. Я безнаказанно наносил очередной удар и втихаря посмеивался. Я уничтожил ставшую привычной реальность, и со мной стали считаться.

Меня узнали как того, кто при виде мусорки затыкает нос и разносит её на куски. Именно этого я всегда желал. Полностью уничтожить. Спалить дотла душное пространство, где собрались одни бестолочи.

Со следующим шагом цель будет достигнута полностью.

5

Вернёмся ровно на год назад.

Тогда я поступил в старшую школу. Кажется, был май, мы привыкали к старшей школе и выстраивали отношения между собой.

Её называли Занавеской, а настоящее её имя уже стёрлось из моей памяти.

Я помнил, как чёлка, подобная бамбуковой занавеске, падала на лицо, доставая до ресниц, а смуглый оттенок кожи отличался от здорового загара. Наверное, такой у неё был тип волос, но падавшие на плечи пряди всё время казались растрепанными как пряжа, с которой поиграл кот.

В те времена я не особо интересовался общением с людьми, да и не хотел никто со мной общаться, а близкое общение с кем-либо казалось мне чем-то смутным и далёким. Разве что на каждом перерыве переглядывался с девушкой, которая обычно с виноватым видом сидела на своём месте и читала книжку.

Потому-то я прекрасно запомнил тот миг, когда неожиданный оклик заставил ту девушку покинуть привычное место.

А позвала её Танабэ.

— У тебя чёлка прям как занавеска. — Так звучало это “приветствие”. — А если подстричь?

Та девушка что-то пробурчала в ответ, но я не разобрал слов. А Танабэ словно почуяла запах. Запах человека, который не может отказать и всегда подчиняется. И вот, девушку, которая не любила украшать себя, втянули в компанию девушек, которые обмазывались тоннами косметики.

И вот, Танабэ и остальные стали ей указывать, как причесываться, краситься, одеваться.

И скоро их усилия дали плоды. Та девушка, совершенно не способная решать за себя, изменилась внешне. И с тех пор она менялась в точности, как указывала компашка Танабэ.

Как в социальной сети меняются аватарки — так в реальности менялась она. И даже двигалась так, как ей говорили.

Почувствовав себя в каком-то смысле всевластными, вскоре Танабэ и её компания слишком увлеклись. Однажды та девушка явилась в школу с жёлто-синими волосами, прям как у персонажа аниме. Разумеется, учитель возмутился, но в ответ получил только “Это мой родной цвет”.

Постепенно требований становилось всё больше. И требующих тоже. Один за другим сыпались абсурдные приказы, которые приходилось выполнять. С каждым разом они становились всё сложней. Народ прямо-таки помешался на этом.

Дошло до того, что чем безумнее становились чьи-нибудь требования, тем круче он выглядел в глазах окружающих. Надо же придумать такое. Надо же заставить сделать такое. Надо же, как круто.

Толпа превратилась для той девушки в бога. Бога, который насылал лишь страдания и беды.

Девушку кормили сорняками, заставляли обкуриваться до блевоты и обмороков.

Гоняли её по поручениям, кромсали ножницами волосы, привязывали на шею поводок и тянули за собой. Заставляли снимать одежду и показывать грязную кожу, по которой тянулись длинные красные шрамы, в полуголом виде исполнять песни популярной тогда айдол-группы.

Если девушка не улыбалась, она получала медным кабелем питания. Если она блевала, её заставляли слизывать с пола и глотать собственную рвоту.

Никто не чувствовал вину. Все занимались этим, потому всё было в порядке. Так они думали. Потому что таковы правила класса: решение большинства неоспоримо. В рамках установленных правил ты волен делать что угодно. Так они думали.

У меня, отделенного ото всех, ситуация вызывала омерзение.

Но я мог только продолжать смотреть или же перевестись в другую школу. Во всяком случае, в те дни я думал так. Не было ни малейшего желания подвергать себя риску и идти стучать.

Вот начались летние каникулы, вот они закончились.

Во время летних каникул ученики, у которых началась ломка по чувству превосходства, опять начали требовать абсурдного.

Один из них даже хвастался тем, что заявился прямо к ней домой и вытащил оттуда.

Атлетический фестиваль. Культурный фестиваль. Все ощущают небывалое единство. Так и вышло, что все преисполнились этим чувством и дружно надругались над девушкой.

Пришла осень, потом зима. Здесь рассказ подходит к концу.

24 декабря. Сочельник.

Когда закончилась долгая церемония закрытия и мы вернулись в класс, та девушка стояла на подоконнике.

Она умерла. Взяла и умерла. Покончила с собой.

Кажется, все сказали именно это.

Когда взгляды сосредоточились на окне, девушка злобно посмотрела на каждого их них. Её похожая на бамбуковую занавеску чёлка пропала — волосы давно обкромсали, как лужайку газонокосилкой.

— Лучше сдохну!

Как неоригинально, подумал я. Прям как в дешёвой двухчасовой драме. Та девушка вновь обвела класс полным порицания взглядом, словно она артист, глядящий на неблагодарных зрителей, таких как я. Её взгляд словно говорил: это вы виноваты, из-за вас я умру.

Тем не менее класс продолжал молчать.

Хлоп...

Вскоре раздались звуки.

Хлоп, хлоп… хлоп.

Прерывистые звуки, способные высечь искру, разбудить пламя.

Что это? А, понятно.

Хлопки в ладоши.

Хлопки перед началом представления с самоубийством.

Хлопки всё учащались, словно кашель при обострении инфекции, и постепенно накладывались друг на друга.

Удары ладоней разносились по комнате и эхом отражались от бетонных стен.

Гневное лицо той девушки исказилось.

Дрожащие ноги подломились, и девушка повалилась обратно в класс.

Она поднялась с пола, встала на четвереньки и завопила во всё горло. Я не понимал, что именно она орала, но, вероятно, не понимала этого и сама девушка.

Кто-то вздохнул так звучно, словно из него душа вылетала. Сдвинутый кем-то стул заскрежетал по полу.

“Всё-таки не будет?”

Народ потерял интерес и повалил из класса.

Я на миг встретился взглядом с девушкой, которая вызывала лишь жалость, и отвернулся. Забрал свою сумку и вышел из кабинета.

На следующий день та девушка совершенно неожиданно погибла в автокатастрофе.