Глава 1: Комета цвета фундука усиливает притяжение лазурного прилива

Издалека доносились юные прекрасные голоса.

Эта песня… Кажется, я слышала её ещё во время урока. Это не английская песня, но на этом языке говорят в далёкой стране… Это гимн. Откуда идёт этот звук?

Кидзуна Хюга, учащаяся в классе 2-B женской школы Святой Люлим, посмотрела на окружавшие её деревья.

Где я?..

Она посмотрела на круг в небе, закрытый кронами деревьев.

Облака быстро плыли по синеве, что устремлялась бесконечно вверх.

— Какая же хорошая погодка! — Кидзуна протянула руку к небу, почти бросив бумажный пакет, что она несла.

Аромат влажного леса наполнял воздух. Девочка заскакала, и волосы, заплетённые в два хвостика, заболтались вокруг её головы.

Кидзуна находилась в глубинах Парка Дев, который раскинулся прямо позади женской школы Святой Люлим, где она училась.

Мало кто заходил так глубоко в чащобу леса. По правде говоря, Кидзуна первый раз зашла так далеко.

Девочка вошла в лес одна… потому что Тикару, глава студенческого совета школы, пригласила её. Одноклассницу Кидзуны, Лэмон Нацумэ, тоже пригласили, однако Кидзуна должна была прибраться в классе, потому она должна была сама прийти попозже. Девочка старалась следовать карте, которую ей дали, но чем дальше она заходила в лес, тем сильнее запутывалась.

Таким образом девочка ходила уже полчаса, но вскоре она поняла…

— Так и думала… Я потерялась.

Кидзуна плохо умела читать карты, так что она в последний раз мельком глянула на маленький кусочек бумаги перед тем, как запихнуть его обратно в бумажный пакет.

— Лучше полагаться на свои чувства, чем на карту, так ведь?

Кидзуна потёрла свой крохотный носик указательным пальцем и закрыла глаза. Вслушалась в отдалённое пение… и сделала вдох.

Закрыв глаза, Кидзуна услышала чудесную загадочную песню на странном языке, что сплеталась подобно заклинанию….

Девочка погрузилась в сладкие, словно мёд, отзвуки.

Сюда?

Она шла на нежный голос, который будто приглашал её.

Вдруг свет упал на закрытые глаза Кидзуны.

Ах…

Удивлённая яркостью, она спешно открыла глаза. Перед ней возвышался не густой лес, расстелилась лужайка, освещённая ранним летним солнцем.

Кто-то стоял посреди лужайки. Кидзуна прищурилась…

В середине лужайки сидела белая богиня. Тонкая, изящная, прекрасная... Её пышные черные волосы струились волнами. Она была облачена в греческий хитон, а на плечах висел полупрозрачный палантин всех цветов радуги и на коленях стояла плетеная из ротанга[✱]Материал, представляющий из себя очищенные стебли каламуса, или ротанговой пальмы. Он обладает упругостью и гибкостью, в связи с чем его применяют при изготовлении различной мебели и других предметов быта. корзина.

Богиня подняла корзину к небу, и… в наш мир снизошёл ангел — в тунике, с золотыми заколками в волосах и большими белыми крыльями за спиной. Он легонько подпрыгнул к богине… и аккуратно положил цветы в корзину.

Богиня ласково погладила ангела по голове, и тот приоткрыл рот.

Чистый невинный голос пел, разливаясь в легато.

Это был гимн.[✱]А конкретно — католическая молитва «Ave verum corpus», звучавшая в богослужении во время причастия. Она стала основой для мотетов и другой многоголосной музыки. Самый известный мотет написал Вольфанг Амадей Моцарт.

Заворожённая песнью, Кидзуна вошла на лужайку. Ступни девочки погрузились в мягкую густую траву.

На поляну спустился еще один ангел.

Его волосы были заплетены в виде булочек-завитушек и казалось, что он куда бодрее другого. Он подошёл к богине, держа в руке один-единственный цветок и готовясь его преподнести...

Но этот ангел вдруг остановился. Он заметил Кидзуну и поприветствовал её:

— О, Кидзуна-тян. Замечательно, что ты закончила уборку класса! Я уже начала беспокоиться, потому что ты опаздывала. Ты смогла найти это место, не заблудившись?

ангел в очках, с волосами, заплетёнными в булочки-завитушки, был ни кем иным, как Лэмон Нацумэ, одноклассницей Кидзуны. Она передала цветок девочке.

— А, Лэмон-тян! — удивилась увиденному Кидзуна и осмотрелась вокруг. Прекрасной богиней, что одарила её улыбкой, на самом деле была глава студенческого совета женской школы Святой Люлим, Тикару Минамото. Длинные, пышные волосы колыхались вокруг неё, а завязанные на косичках возле ушей большие красные банты, которые невозможно было распознать из-за яркого солнечного света, казались девочке бабочками…

— Добро пожаловать, Кидзуна-тян, — радушно поприветствовала Тикару, глядя на неё таким добрым взглядом, что он оправдывал прозвище девушки, «Святая матерь Люлим». — Ещё немного, и я бы заволновалась не на шутку. Теперь мне стало легче. Присоединяйся к нам и набери еще цветов.

Возле корзины, что стояла бёдрах Тикару, лежала толстая книга. Пожелтевшую от старости жёлтую страницу, на которой читались слова «Безликий дьявол», закрыла кожаная обложка.

Ангел, стоящая подле богини и невинно поющая со счастливой улыбкой на лице, звали Кагомэ Бякудан, и училась она в классе 1-C женской школы Святой Люлим.

От вида веселой улыбки девочки Кидзуне стало приятно на душе. Она поскакала к центру лужайки, потому что не могла не присоединиться к остальным.

— Вот, облачись в этот наряд, мой миленький ангелочек, — Тикару взяла бумажный пакет, который Кидзуна принесла с собой, открыла его и достала оттуда наряд ангела. — Сегодня члены клуба косплея одеваются как ангелы. Давайте соберём много цветов, чтобы потом украсить ими наши комнаты в Клубничных Спальнях.

— Да, ангел Кидзуна очень постарается!

Кидзуна взяла свои ангельские крылья. Она широко улыбнулась, думая, испекла ли Тикару-онээ-сама финансье[✱]Французское пирожное, сделанное на основе миндальной муки. Благодаря этому компоненту, а также большому количеству яиц и масла, финансье получаются нежными, при этом оставаясь воздушными и рассыпчатыми., чтобы потом наградить ими за сбор цветов.

Столь сладкой и прелестной была улыбка Кидзуны, что Тикару испытала блаженство.

«Я хочу, чтобы Люлим сиял еще ярче»

На мгновение это тайное желание, о котором Тикару начала недавно думать и которое она поистине хотела исполнить, снова всплыло в её сознании.

На Холме Астреи стоят три престижные женские школы , и каждый год они проводят соревнование за титул Этуаль, в котором выбираются лучшие ученицы, готовые представлять все три школы.

Первым этап закончился неделю назад. От Спики и Миатор в борьбу вступили сильные участницы, которые яростно сражались друг с другом, но ничуть не заинтересованные во всём этом ученицы Люлим выглядели так, что всё событие проходит мимо них, и продолжали день за днём наслаждаться мирной школьной жизнью.

Люлим — самая молодая школа, в которой царит атмосфера расслабленности, и учениц вовсе не заботило участие в соревновании за титул Этуаль. По правде говоря, большая часть студенток хотела провести школьные дни, веселясь в множестве различных клубов.

Даже сегодня Тикару пригласила её трёх любимых младшеклассниц стать частью действа на окраине Парка Дев, известной как «задний двор Люлим».

«Какие же мои девочки милые… Хочу, чтобы они…»

Тикару, довольная тем, кем она стала, всё еще испытывала потаённое стремление, которое она давно таила, но считала, что это было слишком много, о чём она может попросить, — стремление видеть улыбки её очаровательных маленьких сестричек.

«Ради моих девочек мне стоит… начать осуществлять план… наверно…

Ради Кагомэ-тян, Кидзуны-тян и Лэмон-тян… Из-за вас троих, моих новых звёздочек, кажется, настала пора… привести в действие мой план, который лежал у меня «в далёком ящике» очень давно.

Мечта, которую мне никак бы не удалось воплотить в реальность… до этого момента.

Да…

Должно быть, все уже и забыли, что помимо тёмно-зелёного сияния изумрудной звезды Миатор, серебряной ослепительности белой звезды Спики… есть и пылающая страстью багровая звезда Люлим…

Надо бы напомнить всем об этом…»

Тикару положила руку на сердце и закрыла глаза.

«Любимая моя Макото Кусанаги, девочка с кристально чистым взглядом, в этом году, в мае месяце, настало время, когда ветки начали полниться свежей зеленой листвой.

Как поживаешь, Мако-тян? Здесь, как и прежде… прохладно. Новый учебный год начался, а мне всё равно одиноко… Я всё еще не могу поверить, что ты покинула меня.

Почему ты выбрала такую холодную, такую далёкую страну, как Россия?

Мне так… одиноко.

Для живущих на Холме Астреи прошёл очередной прекрасный и радостный денёк. Прошло только пару лет с того случая, а я до сих пор задумываюсь, насколько странным он был.

Но… возможно, это и к лучшему.

Такое прекрасное воспоминание не должно быть разделены между всеми, но лишь между двумя людьми, как ты и я, кто по-настоящему знал… и оно должно сиять и храниться только в наших сердцах.

Пока она ходила в школу здесь… она была известна как одна из «Пяти Звёзд Спики», чьё место никто никогда не займёт, и небывалая слава её останется с ней навсегда.

Надо же… Мако-тян, я вспомнила твою привычке делать раздутые выводы. Может, я подхватила эту привычку от тебя?

Но…

Я уже давно отстранила себя от подобных строгих выражений, репутации и гордости, и перевелась в мирный Люлим, где я стала главой студенческого совета, но…

Знаешь, что? Если бы ты только вернулась, Мако-тян…

Иногда я задумываюсь… чем могла стать Спика. Причиной всему… приближающийся ветреный май, когда главной темой становится соревнование за титул Этуаль. Будь ты здесь, моя волевая Мако-тян, ты бы наверняка назвала это ужасной традицией школ для девочек. Я уверена (только тихо, никому ни слова), что в этому году зажжется новая звезда.

И эта новая звезда принесёт чудесный новый ветер на Холм Астреи.

На самом деле, будет не одна… а две звезды!»

Новости из Парка Девы пересекли океан и добрались до холодной северной страны.

Пробирающий до костей ветер. Континент, закованный в лёд почти круглый год.

Над холодными русскими ветрами сияла мозаика из звёзд.

Макото Кусанаги со всей силой мяла в руках письмо от Тикару. Она сжала его так сильно, как только могла, не задумываясь, вдруг ей захочется прочитать его снова…

— Я не могу позволить этому случиться!

От ярости руки девушки затряслись. Она подбежала к окну и отворила створки, позволяя морозящему ветру ворваться в комнату и потрепать её волосы.

Холодные континентальные майские ветра обдули щеки Макото. В окне, вдали она видела забитую людьми площадь Ленина.

Стоя посреди скромной квартиры, в которой она жила всё время своего заграничного обучения, Макото почувствовала, как в ней разгорается прежняя страсть. Она закрыла глаза и увидела, как в голове короткими отрывками пробегают воспоминания — о чудесных временах, что она провела с возлюбленной, которой больше нет.

Напряжённые уголки глаз Макото постепенно расслабились, но лицо её затвердело, как у фарфоровой куклы.

После многих лет выживания в суровых испытаниях и терпения дискриминации к ней как к иностранной ученицы в музыкальной школе в Санкт-Петербурге, улыбка Макото стала такой же внушающей ужас, как злой оскал Александра Невского и Ивана Грозного. Кожа стала белее, чем у любого европеоида, а её бледные, но яркие волосы орехового цвета с острыми кончиками висели над светло-серыми глазами.

Маленькая фигурка, но складные руки и ноги — казалось, что она ещё не до конца повзрослела, но в ней была какая-то женственная аура, холодная, жестокая и сильная.

Глаза горели, как у императора-завоевателя, властвующего над всем миром. Тонкие губы розового цвета с персиковым отливом, которые были хрупкими, но казались неподатливыми, наконец двинулись:

— Я… должна сокрушить их! — ухмыльнулась она. — Я должна вернуться.

Макото еще раз смяла письмо Тикару, почти порвав тонкую бумагу.

Она оглянулась и посмотрела на свою комнату. Прошло уже пять лет, как Макото закончила начальную школу Спики в возрасте двенадцати лет и уехала учиться за границу, и её комната была обставлена так, как она хотела. Изысканная антикварная мебель, черные кружевные занавески, на столе стоял маленький канделябр, который она приобрела на местном блошином рынке. В платяном шкафу висело множество маленьких чёрных смокингов, а в шкафчике покоились несколько любимых скрипок.

Только те, кто прожил за границей достаточно, вдали от богатого дома, могут понять разницу между роскошью и скромностью в жизни.

И всё же… Макото сама выбрала такую жизнь. Она сделала свой выбор после потери возлюбленной. Тогда она не знала иного лучшего решения. Девушка посчитала, что стоит быть честной самой с собой, и захотела исполнить мечты собственные и того человека, кого она потеряла, невзирая на возражения родителей.

Макото всмотрелась на фотографию, висевшую над прикроватным столом: под сенью ярких свежих листьев юная она сидела на самодельных качелях, что висели на большой ветке. Сзади девочку подталкивала девушка постарше, чем-то напоминавшая Макото, но выглядевшая более доброй. Она была достаточно красивой, лицо украшала ласковая улыбка. Тонкая фигурка была облачена в стильную белую форму Спики — наряд, который Макото когда-то мечтала надеть. Девушка была особым бриллиантом, прекрасной богиней, непокорной этому грязному миру.

«Она сияла надо мной подобно богу солнца Аполлону»

Макото попыталась подавить возникший образ, который казался вот-вот лопнет пузырём.

В голове девушки загорелась картинка: Фаэтон, ехавший по небу на колеснице, посмотрел на своего отца Аполлона, но из-за этого упал на землю. Макото увидела себя глядящую в небо и сгорающую от того, что она слишком близко приблизилась к солнцу.

Вскоре девушка вспомнила о письме Тикару.

«Спике пророчат победу в соревновании за титул Этуаль этого года, потому что её всеми любимое чадо, Аманэ Отори, решила вступить в борьбу…

Многие ученицы из всех трёх школ предсказывают победу самой большой в истории звезды Спики…

Если Аманэ преуспеет и одолеет сильнейшую участницу от Миатор, Сидзуму Ханаздоно, которая захотела выиграть титул Этуаль во второй раз, чего никогда не случалось… она точно оставит свой след в истории Спики как величайшая Этуаль...

Ученицы Спики очень надеются на неё, как будто ждут пришествия мессии…

Но на самом деле, у самопровозглашённой «застенчивой и скромной» звезды Спики нет какого-либо мотива, и мы не можем не оставить без внимания то, что она открыто проявляет свой фаворитизм к одной третьекласснице...

”Пятерым Звёздам” запрещено принадлежать кому-то одном, но сама главная звезда, Аманэ Отори, воспользовалась своим статусом и популярностью и открыто показала свою привязанность к одной особенной упомянутой ранее девочке...

Более того, девочка, к которой она привязалась, оказалась переведённой это весной ученицей… заурядной девчушкой без каких-либо выдающихся черт… Из-за дешевых страстей Аманэ и этой девочки, одной из правил соревнования за титул Этуаль, основанное на долгих традициях Астреи, было “убрано”, чтобы подстроиться под эту эгоистичную пару…

Такие нарушающие правила выходки и приближение второго этапа соревнования вызвали бурю восторга. Вот только глубоко в сердцах учениц Спики, которые поддерживали традции школы, начало проявляться беспокойство...

Если Спика не будет держать ухо востро, умная шестиклассница Сидзума, не без помощи хитроумной главы студенческого совета Миатор Миюки Рокудзё, может снова завладеть короной…»

Сладкоречивая Тикару наполнила своё письмо красивыми и яркими выражениями… но Макото удалось уловить основную мысль.

Хоть Тикару и упомянула «две звезды Астреи», она делала акцент именно на звезде Спики, однако Макото не думала об этом как о проблеме.

Тикару написала в письме про Этуаль прошлого года, Сидзуму Ханадзоно. Макото слышала это имя еще в начальной школе. Одарённая девушка из именитой и влиятельной семьи, которой вскружила голову переведённая этой весной ученица. Обычно шестиклассницы отстраняли себя от всяких школьных активностей, но эта девушка решила побороться за титул Этуаль во второй раз подряд…

Макото не слишком волновала ученица из Миатор — творящееся в Спике завладело её разумом.

— Поверить не могу...

Как подобное могло случиться в Спике, месте, где сияла её дорогая возлюбленная? В Спике… доблестной и упорядоченной Спики, которую дорогая возлюбленная Макото превозносила...

Макото очень любила её. Она поистине обожала и восхищалась этим человеком, что был господствующей звездой Спики.

Именно поэтому…

«Это непростительно. Я не могу позволить фальшивой звезде разрушить Спику, которую она так любила… Пока всё не стало слишком поздно, я должна…»

Макото вытащила выдвижной ящик, чтобы достать паспорт, продолжая думать о концовке письма Тикару.

«Последние несколько дней… я не знаю, почему, но чувствую, что скоро снова увижу тебя, Мако-тян, хоть это и невозможно, потому что ты до сих пор живешь в России. Возможно, мне это только снится. Но мне будет очень приятно, если ты по счастливой случайности видела этот же сон, Мако-тян…

Я сохранила четырехлистный клевер, сорванный в тайном саду Люлим. Должна сказать, найти его стоило очень больших сил.

Надеюсь, сила этого легендарного оберега поможет нам воссоединиться во снах.

Я очень хочу ещё раз увидеть твоё прекрасное лицо…

Твоя подруга детства, которая разделяет восхищение к ней, Тикару»

В женской академии Святой Миатор раздалось предупреждение о первом звонке, возвещающем о конце основных занятий.

— О нет! Уже пора…

Нагиса протирала состарившиеся кремовые клавиши, стоявшего возле кафедры, органа.

Сплетённый из волос хвостик активно болтался, подчёркивая игривую

натуру Нагисы; новенькая школьная форма угольного оттенка, имевшая классический и элегантный дизайн, громко шелестела.

Время — 16:15. До первого звонка, после которого ученицам надо расходиться, оставалось ещё пятнадцать минут.

Нагиса не участвовала во внеклассных мероприятиях, потому должна будет покинуть школу после уборки, или же она может не успеть вернуться в Клубничные Спальни ко времени, когда прозвенит сигнал о начале первого комендантского часа.

— Эти веселые разговоры… из-за них я потеряла ход времени, — отметила Нагиса. Она почесала голову рукой, в которой держала грязную тряпку, оставив комки пыли на волосах.

— Боже, Нагиса, не делай так больше… Голова потом грязной будет. — Сидзума стояла посреди дверного проёма, ведущего в класс. Она подошла поближе и протянула руку к волосам Нагисы. Изящная ладонь коснулась шеи девочки, отчего та вздрогнула от внезапного странного ощущения, её шея невольно дёрнулась.

Сидзума пыталась стряхнуть пыль с волос Нагисы, но из-за реакции девочки её рука остановилась на шее и инстинктивно двинулась…

— Ай-ха-ха-ха!

На этот раз Нагиса скорчилась, и Сидзума обнаружила свою ладонь лежащей под подбородком девочки.

Сидзума нашла весёлым неожиданный поворот событий… Она не хотела щекотать Нагису, но… пошевелила пальцами, закованными между подбородком и ключицей девочки.

От щекотания Нагиса громко рассмеялась. Она была очень чувствительной к щекотке.

— Ах, Сидзума-онээ-сама, хватит, прошу вас… Я с самого детства не переношу щекотку!..

Нагиса, реагирующая так честно и невинно, покраснела от смущения, отчего Сидзуме захотелось только сильнее подразнить её...

— Боже, Нагиса, я хочу остановиться, но… — хихикала Сидзума, продолжая щекотать Нагису. — Я не смогу двинуть рукой, если ты будешь продолжать зажимать её…

— Ай-яй, как же щекотно… о, нет…

Внезапно Нагиса перестала смеяться, и обе девушки заметили чьи-то взгляды.

Холодные взгляды от учениц из других классов, оставшихся на уборку.

Завистливые взгляды…

Когда Сидзума пришла к Нагисе, чтобы пригласить её к себе домой на Хоккайдо, одноклассницы девочки, завидев её, волновались и ликовали от того, что им довелось увидеть звезду школы, но в то же время они пристально наблюдали за ней…

О нет, я опять сделала это…

Нагиса потрясла головой и попыталась прийти в чувства.

Мне надо привыкнуть к такому отношению, когда я нахожусь рядом с Сидзумой-онээ-сама…

Около трёх недель назад, во время первого этапа соревнования за титул Этуаль, что прошёл в начале мая, а именно — во время соревнования кадэт, Нагисе открылась правда о трагическом прошлом Сидзумы, и тогда она приняла решение...

У Сидзумы уже была «младшая сестра», которую она любила всем сердце. Девочку звали Каори Сакураги, она была очень красивой, и их идеальную пару приняли все, однако вскоре Сидзума попрощалась со своей возлюбленной навсегда, и это причинило ей невыносимую боль.

В прошлом году Сидзума объявила, что посвящает корону Этуаль ей и никому другому...

Нагиса чувствовала, что недостойна быть рядом с Сидзумой и участвовать в соревновании за титул Этуаль. Во время второй половины первого этапа, состязания энэ, ей хотелось провалиться сквозь землю. Когда первый этап подходил к концу, Нагиса задумалась об отказе от участия, но каким-то образом Сидзума уговорила её этого не делать… и унесла её.

Девушка плакала и обнимала Нагису. Как только закончился первый этап, Нагиса открыла истинные чувства Сидзумы. Стоило ей только понять, как одинока была Сидзума… какие раны остались на её сердце… Нагиса, которая мало что могла предложить взамен, захотела любыми силами помочь Сидзуме — помочь гордой звезде, потерявшей возлюбленную.

Самая любимая «младшая сестричка» Сидзумы… От одной мысли об этом душу разрывало на части, и Нагиса поклялась себе, что не будет расспрашивать её о прошлом.

Девочка вспомнила, что сказала её одноклассница Тамао: «Кажется, Сидзума спокойна только когда находится рядом с тобой… Возможно, Сидзума-сама только заигрывает с тобой, так что не относись к этому всерьёз… В конце концов, как часто тебе выпадал шанс побыть партнёром первой звезды школы, принадлежащей одной из самых влиятельных семей Японии? Не упусти возможность и получи опыт, который останется с тобой на всю жизнь, и насладись соревнованием за титул Этуаль».

Нагиса вспомнила, какой спокойной была Тамао, как подруга легкомысленно улыбнулась; девочка почувствовала облегчение.

Хорошо, Тамао-тян… Так и быть!

Нагиса изменила своё решение. После состязания энэ ей не хватило смелости поведать Тамао об откровениях Сидзумы. Она знала, что не только она должна рассказать Тамао о глубокой печали Сидзумы и её одиночестве.

Но Тамао сказала кое-что, что показалось Нагисе очень знакомым: «Сидзуме-сама определённо нравится твоё беззаботное поведение».

В какой черте своего характера я точно уверена, так это в жизнерадости… так ведь? Даже одноклассники из моей прошлой школы говорили, что я никогда не унываю, и это самая выдающаяся черта моего характера… Поэтому я не должна больше грустить. Нужно сделать так, чтобы Сидзума-онээ-сама воспряла духом…

Собравшись с силами, Нагиса запрыгала на месте и повернулась к Сидзуме.

— Сидзума-онээ-сама, рядом с вашим домом есть настолько большая ферма, что её можно вокруг объехать на лошадях? Круто! Но я даже не знала, что ваш дом находится на Хоккайдо… Ваша семья так далеко, и вы, наверно, скучаете… А, может быть, из-за того, что вокруг вас постоянно есть миленькие девочке, вы и не чувствуете себя одиноко.

— Ох, Нагиса-тян, у моей семьи есть несколько ферм, — Лепет Нагисы застал Сидзуму врасплох. — Дом на Хоккайдо — один из них…

— Нет, не скрывайте свои чувства! Я просто…

То, что девочка прервалась на полуслове, обеспокоило Сидзуму. Она попыталась вглядеться в лицо Нагисы, но та прикрыла его одной рукой.

— Вы совсем одна прибыли сюда из Хоккайдо, а он так далеко… Должно быть, вы очень скучаете. Честно говоря, я очень волновалась, когда мне сказала, что я перевожусь в Миатор. Я не знала, смогу ли привыкнуть к жизни в общежитии… Но вы втянули меня в такое множество разных событий, что я даже и не успела затосковать по дому, — смущённо рассмеялась Нагиса. Вдруг она серьёзно посмотрела Сидзуме прямо в лицо: — Сидзума-онээ-сама, вы учитесь в Миатор с самого детского садика, да?

Необычная настойчивость Нагисы выбила Сидзуму из колеи.

— Д-да… верно.

«Что случилось с моей прелестной Нагисой?»

Большие глаза Нагисы стали ещё больше.

— Мне так жаль вас, Сидзума-онээ-сама… — Большие глаза Нагисы стали ещё больше. Из глаз потекла маленькая слезинка, которую она тут же вытерла. — Вы с самого детства столько вытерпели, находясь далеко от мамы, и всё это время жили в Клубничных Спальнях…

На ум Нагисы пришли слова из детского романа «Маленькая принцесса»[✱]Детский роман за авторством английский писательницы Фрэнсис Элизы Бёрнетт, в котором рассказывается история маленькой Сары Кру, которую овдовевший отец был вынужден отдать в пансионат, где девочка терпит издёвки со стороны директрисы., она представила Сидзуму в качестве персонажа книги.

Изображения маленькой Сидзумы мелькали одно за другим: девочка не может заснуть одна и плачет; девочка бежит встречать рассвет, потому что так тоскует по родному дому; девочка со слезами на глазах говорит по телефону с матерью ...

— Нагиса…

Сидзума была поражена реакцией Нагисы; она хотела уже рассказать ей, что дом на Хоккайдо был лишь дачей, а настоящий дом находится в часе езды от Холма Астреи, и она навещает родителей раз или больше в месяц… но не смогла.

«Какое у моей девочки доброе сердце…»

Сидзума почувствовало, как тепло и приятно стало на душе, и она медленно обняла Нагису.

«Многие ученицы, включая меня, привыкли к такой жизни, так что ты, Нагиса, как переведённая ученица тоскуешь по дому больше, чем мы»

— Нагиса… — сказала девушка и приподняла лицо Нагисы, смотря в её ещё полные слёз глаза.

«Ох, я всё сделала не так. Вместо приглашения покататься на лошадях на ферме на Хоккайдо надо было предложить ей посетить замок в Ирландии или что-то ещё. Правда, тогда она засуетится еще больше и крикнет: “Ох, Сидзума-онээ-сама, вы так далеко от своей родины, как мне вас жаль” или что-то в этом духе…»

Грешные мысли загорелись в голове Сидзумы, когда она положила пальчик под подбородок Нагисы. Это движение было вполне естественным для опытной в общении с девочками Сидзумы… Она приблизилась к лицу Нагисы… и поцеловала её в лоб.

— Слушай, не хочу прерывать твой праздник жизни… но позволь тебя перебить?

— Ах.. А-а-а-а!

Сидзума и Нагиса обнаружили себя стоящими посреди дверного прохода. Рядом с ними стоял девушка с короткими волосами, кончики которых были подобны острому клинку, — чрезвычайно умная глава студенческого совета Миатор, Миюки Рокудзё. Она держала у груди большой журнал посещений занятий и кожаную папку.

Нагиса спешно отстранилась от Сидзумы и руками смахнула дымку персикового цвета, что Сидзума оставила в воздухе.

Затем обе внезапно поняли — остальные ученицы ушли из класса.

— И что же вас заставило заигрывать с ней, ведь она же... — Миюки краем глаза посмотрела на Нагису. — Ведь она же заурядная переведённая ученица. Сидзума-онээ-сама, я считаю, что с таким поведением вы только теряете в изящности. — холодно прокомментировала она

Нагиса хлопнула себя по рту, как бы пытаясь молча извиниться.

П-простите, что повела себя заносчиво...

Тут она заметила еще одну тень, появляющуюся за ней, и робко посмотрела вверх…

— Ах, Тамао-тян…

Тамао была довольно зрелой и спокойной для своего возраста девочкой с длинными голубоватыми волосами, завязанными в пучок, как у балерины, что обнажало её белую прекрасную шею.

Тамао стояла позади Миюки и тихо хихикала.

Сидзума заметила движение Тамао краем глаза и ответила:

— Я так не считаю, потому что открытость наших отношений с Нагисой-тян — одна из самых великих вещей.

Сидзума встала перед Миюки во весь рост и улыбалась, но уже не так, как когда она находилась наедине с Нагисой, — в улыбке читалась какая-то прохлада и тщеславие. Она смотрела на Миюки свысока.

Нагиса давно заметила, что Сидзума-онээ-сама часто слегка сжимает уголки глаз, когда вокруг находится кто-то, кроме неё.

— Что ж, полагаю, сегодня я могу закрыть на это глаза, — не дрогнула Миюки. — поскольку скоро у вас не будет возможности находиться наедине вот так вот свободно… Так что наслаждайтесь, пока есть время….

— О чем это ты? — огрызнулась Сидзума.

Миюки порадовалась, что вызвала такую грубую реакцию и опустила глаза.

— Я не могу сказать об этом здесь… Но если вы все не заняты… то не соизволите ли пойти за мной?

Нагиса просто стояла, раскрыв рот от изумления, и Тамао, которую позабавил вид подруги, сдерживала смех. Сидзума же недовольно нахмурилась.

— Так, шапка наклонена под нужным углом?

— Агась. Вот, возьми эту трубку в рот, и образ будет завершен!

— Пусть Медвежонок тоже присоединится…

Пока шла нервная встреча между Этуаль прошлого года и главой студенческого совета Миатор, а также двумя вовлеченными девочками, в одной из комнат здания женской школы Святой Люлим улыбалась довольная глава студенческого совета — точнее, глава клуба косплея — Тикару Минамото, и её окружали Кидзуна, Лэмон и Кагомэ.

Девочки примеряли новые наряды.

Вся клубная комната была завалена разнообразными одеждами. На швейном столе лежало бежевое пальто с подкладкой из ткани барберри, блестящая на свету трубка и легко узнаваемая шляпа охотника на оленей. Темой для превращения сегодня были известные детективы.

Кидзуна помогла Кагомэ застёгивать пуговицы на блузке. Кагомэ Бякудан, учащаяся в первом классе, была самой младшей из четырёх девочек. Вьющиеся спиралью, как у французской куклы, выделяли её среди остальных учениц школы Святой Люлим. По какой-то причине Кагомэ сильно привязалась к Кидзуне и постоянно ходила с ней… и, разумеется, она стала участником клуба косплея. Ей очень шли шёлковые блузки с большой рюшью.

— Хорошо, сейчас завяжем ленточку, и всё будет готово! — сказала Кидзуна.

Кагомэ наклонила голову и пробормотала:

— Я не знаю… как завязать ленточку.

— А, я… так и поняла, — Кидзуна взяла маленькую ленту со стола. — Давай я завяжу её для тебя?

Кагомэ улыбнулась в ответ, и от этого Кидзуна улыбнулась сама.

Яркие улыбки девочек освещали комнату как в тёплый весенний денёк.

— Интересно… во времена, когда жил Шерлок Холмс, существовали очки? — сказала стоявшая рядом с двумя девочками и слегка вспотевшая Лэмон. Одетая в пальто и шляпу, она игралась со своими очками. Похоже, что дужки очков не могли поместиться под шляпу для охоты на оленей.

— Так значит, Холмс и правда существовал?! — удивлённо провозгласила Кидзуна.

— Ладно, довольно болтовни! Те, кто готовы играть свои роли, пожалуйста, встаньте в линию.

— Хорошо! — Три девочки встали друг возле друга.

— Что ж, вы готовы, мои миленькая Кидзуна Холмс, Лэмон Ватсон и… моя маленькая Кагомэ Хадсон? Вам, девочки, предстоит выполнить секретное задание! — нежно улыбнулась Тикару. — Скоро в Спику прибудет маленький принц. Она грустна и одинока, но тем не менее она чистосердечный и очень милый принц. Вы трое поможете принцу… — Тикару остановилась на середине предложения и дразняще подмигнула.

— Она так себя надменно ведет, потому что она нравится Принцу…

— Тише… она же слышит нас, вообще-то…

Тем временем в Спике издалека слышалась резкая критика.

Хикари Конохана опиралась на подоконник и смотрела в небо. Заслышав колкости в свою сторону, девочку слегка дёрнула спиной, но ей не хватало смелости повернуться и взглянуть болтуньям в лицо. В чертах её лица читалось всё более обостренное чувство незащищённости, и маленький хрупкие плечи девочка сжались ещё сильнее.

Хикари пыталась не замечать высказывания и продолжала глядеть в небо. Волосы лежали на плечах, создавая мягкие тени на белой форме.

Девочка молча выдохнула.

Белые облака медленно плыли по просторной синеве над Холмом Астреи. Зелёные травинки склонялись под порывами ветра почти до точки, в которой могли они переломиться пополам.

Воздух был наполнен влагой. Возможно, приближается буря… Скоро начнётся сезон дождей.

Хикари почувствовала, как в носу внезапно стало жарко, а на глазах проступили слезинки. Капельки потекли вниз по щекам. Она стыдилась саму себя.

Хикари вытерла слёзы тыльной стороной ладони, пока никто не заметил.

Я не могу… Я не могу плакать из-за этого….

Девочка напрягла живот.

Мне позволены быть рядом с Аманэ-сама, и я не могу плакать из-а этого… Я должна быть сильнее. Ради Аманэ-сама я должна сделать всё, что в моих силах. Тогда Аманэ-сама сказала: «Я не хотела принимать участие в соревновании за титул Этуаль, но я смогу всё выдержать, если буду рядом с тобой, Хикари…». Во мне нет ничего особенного, но меньшее, что я могу сделать, — это не быть обузой для Аманэ-онээ-сама. Именно поэтому я не должна плакать...

— Она даже не понимает, сколько проблем она причиняет Аманэ-сама… Из-за неё Спика разделилась на поддерживающих студенческий совет, которые пошли на уступки Аманэ-сама, и тех, кто против решения совета… Из-за неё школа раскололась надвое! Это она стоит за тем, что единство Спики было нарушено… — Едкие словесные выпады в сторону Хикари становились ещё жёстче.

Хикари больше не могла сдерживаться. Слёзы ручьями потекли по щекам.

Как только девочка начала плакать, раздался скрип дерева — Яя Нанто, наблюдавшая за Хикари всё это время, встала со стула в задней части класса. Длинные прямые волосы Яи всколыхнулись; под острыми зазубренными прядями волос, свисавшими посередине лба, горели полные решимости глаза.

— Хикари…

Узкая форма Яи сжалась возле груди, когда девушка протянула руку к спине Хикари.

Яя испытывала смешанные чувства.

Она несомненно привязалась к Хикари. Единожды взглянув на девочку, она поняла, что это — её тип. Хикари была милой, словно ангел, невинной и наивной, застенчивой, но честной. Более того, ей нравилось всё прекрасное, вроде картин, скульптур и даже обстановки интерьера — это говорило о замкнутой натуре девочки. Временами случалось, что робкая Хикари вела себя необычайно смело.

Хикари была идеальна во всём.

Она была идеалом Яи. Яя хотела стать партнёром Хикари.

Но она не хотела защищать её. Не хотела быть как молчаливый принц Аманэ.

Яя думала, что Хикари не нужна никакая защита, поскольку та должна позволить внутренней силе сиять. По сравнению с ней самой, живущей так, как ей захочется, и ничуть не сомневающейся в образе жизни... Хикари ярко сияла и была достаточно прелестной.

Яя считала, что чувства, с которыми она относится к Хикари, были всего лишь дружескими. Но почему-то это не походило на дружбу… Яе это просто не подходило.

Где-то в глубинах души Яя хотела единолично владеть телом и душой Хикари.

Ей нравилось держать Хикари за руку во время прогулок. Но на самом деле Яя жаждала чего-то более интимного. Обычное держание за руки не удовлетворяло её.

Она хотела от Хикари чего-то большего — больше примитивного и инстинктивного желания иметь кого-то, как она.

Яя знала, что тело Хикари хранит много тайн, и ей хотелось коснуться каждого уголка тела девочки, хотелось трогать её… и вместе исследовать тела друг друга.

Яя желала глубокой связи с этой девочкой…

«Ох, как же я хочу просто порвать всё вокруг на части и растаять вместе с Хикари. Возможно… я должна была родиться мужчиной», — самоиронизировала она. — «Если бы я была мужчиной, я бросилась бы к Хикари… и забрала бы её раз и навсегда. Конечно, я не посмею сказать этой ей… Да даже если и скажу, то всё равно не сделаю так».

От подобных мыслей Яя скорчила кислую мину.

— Хикари, не стой там одна, — снова позвала она девочку. — Иди ко мне…

Внезапно дверь в класс открылась, и голос Яи растворился в скрипе.

Все в классе мгновенно замолчали от вида человека, что стоял в дверях. Рука Яи остановилась.

— Хикари!

Согласно обычаям школ, когда кто-то хотел войти в другой класс, сначала надо было назвать своё имя и цель визита ближайшей к двери ученице… но ту, кто стоял в дверях, это правило не заботило, она просто ввалилась в класс и позвала Хикари.

Голос высокого коротковолосого принца Святой Спики, Аманэ Отори, заставил всёх застыть на месте. Ученицы ответили на появление звезды школы смесью восторга и удивления.

Главная героиня всей сцены, Хикари Конохана, вытерла слёзы обернулась:

— Аманэ-сама!

Хикари стремглав помчалась поприветствовать Аманэ. Двое выбежали из класс и исчезли в корридоре.

И как только дверь с шумом закрылась, класс взорвался. Все задались вопросом, что это только что было?

«Хикари принимает все удары на себя, а всё потому, что Аманэ-онээ-сама такая грубая», — выдохнула про себя Яя.

Хоть Аманэ и говорила, что не интересуется девушками, она почему-то так безнадёжно привязалась к Хикари. У Яи было неясное понимание трудно поддающихся объяснению чувств Аманэ.

Пара ведёт себя как парень и девушка, которых тянет друг к другу, но не они совершенно не осознают истинное значение любви.

Возможно, Аманэ-онээсама постоянно беспокоится, видя, как хрупкая маленькая Хикари страдает… Возможно, она чувствует, что должна защитить Хикари.

Но Яя не хотела вмешиваться в их дела. Основываясь на лично опыте страстных взаимоотношений с другими девочками, она могла бы легко дать совет, как избежать разногласий с остальными ученицами.

Причиной тому, что она не стала давать советы, являлось не то, что Аманэ была звездой школы или просто старшеклассницей. Поняла Яя это или ещё нет, но волнение и предвкушение смешались внутри неё...

Хикари и Аманэ стояли на краю обрыва, и будет только два исхода — или будет счастливый конец, или же болезненное расставание. Яя хотела, чтобы пара прошла через естественное развитие судьбы, потому и не хотела изменить её своими советами.

Посреди всё еще творящейся в классе восторженной суматохе Яя подошла к окну, у которого совсем недавно стояла Хикари, и, совсем как девочка, она посмотрела на небо.

Тонкие серые тучи медленно, но верно плыли по небу как мутные потоки.

Яя представила, как Хикари смотрит в небо и одержимо думает об Аманэ, и от этого на сердце разразилась буря.

— Ох, и что же мне теперь делать? — пробубнила девушка, наблюдая, как птица — белоснежная голубка пролетает в наполненном влагой небе.

Голубка летела по пологой кривой на запад и исчезла у женской школы Святой Люлим.

Дорожки от высохших слёз всё еще поблёскивали на щеках Хикари. Аманэ переполняла злость, когда она увидела состояние Хикари. Она дала волю своим чувствам.

— Хикари, я объясню всем, что ты вступила в борьбу за титул Этуаль только ради меня, — выпалила она, идя по проходу вместе с Хикари.

— В-всё хорошо… Если вы это сделаете, Аманэ-сама, тогда я…

Хикари хотела сказать «стану вам еще большей помехой», но не смогла, потому что слишком боялась…

К несчастью, Аманэ не так поняла молчание Хикари.

— Да… Я понимаю. Если я скажу это, тогда я причиню тебе еще больше хлопот, так ведь?

Аманэ рассмеялась… но выглядело это немного грустно.

«Как же я хочу, чтобы она доверяла мне чуточку больше»

— Прости, Хикари. Я во всём виновата. Я даже не могу чем-то тебе помочь в такое время…

Хикари увидела встревоженный вид Аманж и не знала, что сказать.

— Н-нет… Это я виновата, потому что я такая трусливая. — Девочка посмотрела на возлюбленную всё еще мокрыми от слёз глазами. — Я поняла, что не подхожу в… всей школе. Я еще не свыклась с обычаями Спики… Иногда я чувствовала, что должна попросту испариться… Стыдно признаваться, но иногда мне хотелось убежать прочь отсюда... Тогда бы мне не пришлось проходить через все эти муки…

Хикари вспомнила случившийся недавно в классе неприятный инцидент. Вместо «всей школе» она хотела сказать «вам, Аманэ-сама».

— Но… если бы я сделала это… — дрогнул голос девочки. — Если бы я это сделала… то я бы никогда…

Она пыталась не заплакать снова. Ей не хотелось быть плаксой перед Аманэ. Закусив маленькую губу так сильно, как только могла, и посмотрев в сторону, чтобы скрыть свои заплаканные глаза, Хикари продолжила:

— Я думала, что я бы никогда… больше не увижу вас, и…

Дрожащий голос девочки показался Аманэ столь чарующим, что она обвила руками плечи любимой.

Узкая облегающая форма Спики сморщилась у плечей девочки.

В то же время, сердце Хикари тоже крепко сжалось.

— А-аманэ-сама…

Аманэ поднесла свои губы близко к уху Хикари и прошептала самым сладким, самым нежным голосом:

— Хикари, взбодрись, пожалуйста. — Её волосы коснулись уха девочки. — И… пожалуйста, останься со мной навсегда.

В голове Хикари медленно расползался розовый туман.

— Знаешь, Хикари, какое странное совпадение. — усмехулась Аманэ. — В последнее время у меня были такие же мысли. Я тоже думала, что, возможно, совсем не подхожу этой школе… и я хотела убежать отсюда и никогда больше не возвращаться…

Аманэ вспомнила, с какой поры её стали называть «Принцем» Спики.

Она не получала много внимания в начальной школе. Но когда она перешла в среднюю школу, ученицы стали относиться к ней как к звезде. Застенчивая и скромная Аманэ чувствовала себя очень неуютно от столь внезапного отношения.

Подарки и признания в любви только добавляли боли Аманэ, когда ей хотелось просто побыть одной. Желая спокойной школьной жизни, она даже часто думала о том, чтобы перевестись в другую школу.

Сейчас Аманэ могла лишь смеяться над этим, потому что это случилось уже очень давно.

«Ох, и когда же я успела справиться с этими чувствами?.. Я преодолела эту подавленность… когда встретила Хикари?»

Хикари не могла поверить, что Аманэ тоже когда-то находилась в подобной депрессии. Девочка уставилась на Принца, хоть и выглядело это как косой взгляд.

— Вы тоже чувствовали себя беспомощной, Аманэ-сама?

— Да. Я так много раз хотела убежать из этого полного девочек и закрытого, как тюрьма холма. Так что, Хикари, я была совсем как ты. — улыбнулась девушка. — Что ж, пойдем…

Аманэ вела Хикари за собой по коридору.

Она искала место, в котором могла бы побыть наедине с любимой.